Константин Фарниев: Следы остаются

— Эльбрус Галуев. Я не виноват.

— Разберемся. Как же тебя величают, амазонка?

— Галя Баранова, из 8-го «Б».

— Молодчина, Галя, смелая ты. Ну что ж, Дрон, пойдем, побеседуем. — Цоев кладет руку на плечо парня. — А вы, Галя и Эльбрус, ступайте по домам, скоро и к вам загляну.

У одного из домов Дронов останавливается.

— Это наш дом, — грустно говорит он и, к чему-то прислушавшись, предупреждает: — Может, не сегодня зайдете к нам, а?

— Почему?

— Слышите? Война там.

Цоев прислушивается. Из окна вырывается веселая музыка, перемешанная с чьей-то сочной бранью и треском бьющейся посуды.

— Ничего. Я сражений не боюсь.

Перед следователем предстала обычная картина так называемых неблагополучных семей. Пьяный глава семьи буйствовал, требуя денег от испуганной жены.

— Дай трешку! Кому говорят? Куда спрятала деньги?

— Стойте, Дронов! Прекратите! — Цоев вкладывает в голос всю силу своих легких.

— А-а, помощнички явились! — отец оборачивается и, ничуть не смутившись присутствия постороннего, набрасывается на сына: — Гаденыш ты этакий, в милицию бегать, я тебе покажу… Убью!

— Спокойно, Дронов! — Цоев хватает пьяного за руку.

Пьяный Дронов валится на кровать. Сын затихает в углу, а мать умоляет следователя избавить ее от таких мук.

— Был ведь хорошим горняком! А теперь спился, помогите! — причитает женщина.

«Ничего себе семейка. Ясно одно, подросток безнадзорный. Такого нетрудно втянуть в дурную компанию», — размышляет Цоев, направляясь к Эльбрусу Галуеву по адресу, указанному Василием.

Эльбрус дома, чистит картошку. Отец его, только что вернувшийся со смены, моет руки. В дальней комнате бабка играет с пятилетним малышом. Увидев вошедшего Цоева, Эльбрус окликает отца:

— Па, к нам пришли, я тебе говорил!

— А-а, моя милиция меня бережет, милости прошу к нашему шалашу! — весело приветствует Галуев-старший работника милиции.

— По-моему, оберегать вас нет необходимости, а вот вашего сына… — Цоев смотрит на Эльбруса.

— Нет-нет, мой сын не такой, чтобы первым в драку лезть. Он мне уже доложил.

— Простите, а где мать Эльбруса? — вставляет Цоев.

— Мы одни, вот с бабусей управляемся, товарищ капитан.

— Похвально. А все-таки?

— Не стоит. Это дело личное.

— Я прошу отвечать на мои вопросы! — Цоев строго обрывает хозяина дома.

— Ба! Да не допрос ли это? А где же протокольчик? Как говорится, без бумажки я букашка, а с бумажкой человек! — подпускает шпильку Галуев-старший.

— Прошу не паясничать. Мне важно узнать семейно-бытовые условия жизни вашего сына. Обойдусь пока без протокольчика. Успеется.

— И весь этот сыр-бор из-за пустяковой потасовки на лужайке?

— Вы правы. Только сыр-бор не из-за «потасовки», а из-за взрыва в шурфе! Слышали?

— Взрыва в шурфе? — пугается хозяин дома. — Да ведь я проходчик, сам строил его вот этими руками! Понимаете? Вот этими! И сын мой не мог. Нет, не мог! Что касается его матери, докладываю, если вам очень нужно: она сбежала! Да-да, взяла и сбежала к другому. Люблю, говорит, другого. Надоели, говорит, твои подземные дыры, в город хочу! И вот — прошу любить и жаловать, вот наше счастливое семейство! — Галуев-старший разводит руками.

— Отец у меня хороший, товарищ следователь. Фотография его висит даже на доске почета, — робко подает голос Эльбрус.

— Понятно.

— Что понятно? — недоумевает Галуев-старший.

— Безнадзорный ваш сын. Вот что понятно!

— Бабушка за ним приглядывает!

Эльбрус прыскает в кулак. Цоев улыбается.

— Ладно, разберемся. До свидания. Впрочем, Эльбрус, проводи-ка меня к Барановым.

— Позвольте, товарищ капитан, при чем тут мой сын и взрыв?

— А при том, что потерпевший Петров-младший, Василий Дронов, ваш сын Эльбрус и, как мне кажется, Галя Баранова — одна компания. Словом, не волнуйтесь, разберемся. Пошли, Эльбрус.

— Зачем к ней идти? Сирота она, живет у тетки-пьяницы и тунеядки.

— Разберемся!

В коридоре райотдела милиции Цоева дергает за рукав человек невысокого роста, одетый крайне неряшливо:

— Товарищ начальник, можно к вам?

— Одну минуту, — следователь входит в кабинет начальника райотдела милиции майора Носова.

— Кто там? — услышав голос в коридоре, спрашивает Носов.

— Посетитель какой-то.

— Со шрамом на губе?

— Да, а что?

— Это же Липкин. Кляузник наш. В печенках у всех сидит. От дела только отрывает, — в сердцах произносит Носов. — Как в больнице?

— Жив мальчонка. Однако не помощник он нам. Ногу пришлось ампутировать. Пока придет в себя…