Константин Фарниев: Следы остаются

— Пожалуйста!

Произведенная в тот же день графическая экспертиза установила, что автобиография Волина и анонимные письма написаны одной и той же рукой.

Тамарин пошел на решительные действия. Он задержал Волина. Судебно-медицинская экспертиза подтвердила идентичность группы крови, обнаруженной на ящике письменного стола Геннадия и крови Волина.

Дальнейший ход следствия дал полную и ясную картину совершенного преступления и вскрыл подлинные мотивы, породившие его. Правда, Волин вначале все пытался отрицать, но потом понял, что запирательство бесполезно. Он дал исчерпывающие показания.

«Примерно год назад, писал он, в училище поступила работать Рая Макарова. Я с нею познакомился, она мне понравилась. Хочу сразу же подчеркнуть, что это было не просто увлечение, а серьезное чувство. Но когда Макарова узнала, что я женат, она не захотела больше со мной встречаться… Все было кончено. Я это тяжело переживал. И к тому же появился этот студент Стрельников. Он стал часто захаживать в училище. Между ним и Макаровой завязались дружественные отношения. Я стал ревновать ее. После мучительных раздумий я решил сделать так, чтобы они больше не встречались друг с другом. Проследив однажды за Стрельниковым, я узнал, где он живет. На следующий день написал и отправил на его имя письмо, потом еще два таких же письма, в которых всячески чернил Макарову. Я надеялся, что, прочитав все это, студент перестанет заходить в училище. Но он и не думал прекращать своих встреч с Макаровой. И тут, наряду с ревностью, в моей душе стала нарастать тревога. А что, если Стрельников расскажет об этих письмах Макаровой? Ведь она без труда догадается, что они написаны мною. И тогда меня могут привлечь к ответственности за клевету. Меня стал преследовать страх. Моим единственным желанием было — во что бы то ни стало отобрать у Стрельникова эти злополучные письма. Я долго не решался, но наконец пошел к нему домой. Его не оказалось. Я встретился с его матерью… Она спросила, что передать Гене. Я сказал, что ничего передавать не надо и что я снова зайду. Целый месяц я не решался зайти к нему второй раз. И вот однажды все же пошел… Это было вечером, уже смеркалось. Я зашел на веранду, увидел две двери. Постучался в одну из них. Никто мне не открыл. Подошел ко второй, опять постучался. Тишина. Я потянул ручку, дверь открылась. В комнате никого не было. По книгам и тетрадям, которые бросились мне в глаза, я сообразил, что это комната Геннадия. Во всем своем существе я ощутил нервную дрожь. А что, если удастся? Ведь никого нет! Так будет гораздо лучше: самому найти анонимные письма и незаметно уйти. Это мне показалось гораздо лучше, чем требовать письма у Стрельникова. Я начал искать. Рылся в шкафу, выдвигал ящики стола, даже слегка поранил руку… Вдруг за дверью я услышал шаги. Кто это? Неужели Стрельников? Я кинулся второпях задвигать ящики стола. В это время дверь открылась. «Гена, это ты?» — спросила мать Стрельникова. Увидев меня, она испугалась, вскрикнула: «Что вы здесь делаете?» Теперь ко всему прочему я оказался в положении грабителя, который забрался в чужую квартиру и был застигнут врасплох. Очевидно, Стрельникова так и подумала. Я заметил, что она хочет выбежать из комнаты. Мгновенно я сообразил, чем это для меня может кончиться. Находясь в сильном нервном возбуждении, я подскочил к ней, сжал ее руку. «Молчите! Я сейчас удалюсь!» — тихо проговорил я. Но Стрельникова снова кинулась к двери и вскрикнула. Я изо всех сил рванул ее за руку, и она повалилась на пол. И тут я стал душить ее… Я думал только о том, что надо убить ее, иначе меня арестуют как вора. Когда все было кончено, я вскочил и хотел идти. Но в последний момент меня остановила мысль, а что если я ее не задушил? Ведь меня тогда обвинят и в покушении на убийство! Я чуть было не завыл от страха. Дрожащими руками выхватил перочинный нож, открыл его и нанес сильный удар Стрельниковой. После этого я бессильно опустился в кресло. Сколько времени так просидел? Не помню. Внезапно мысль о совершенном мною преступлении, словно электрический ток, пронзила меня. Я вскочил и подошел к двери. Слегка приоткрыв ее, я услышал разговор двух каких-то женщин во дворе. Выждал. Когда стало совсем тихо, я, стараясь двигаться как можно бесшумно и быстро, вышел во двор, потом на улицу, дошел до угла. И только тут со страхом оглянулся: нет, никто за мной не наблюдал…»

Дело по обвинению Волина поступило в Верховный суд республики. На этот раз, ознакомившись с материалами следствия, состав суда пришел к выводу, что оно было проведено тщательно и всесторонне. Все факты были освещены объективно. Виновность Волина и алиби Рубинова не вызывали никакого сомнения.