Наталья Солнцева - Иллюзион для скептика

— Да ведь и я не ожидал, что ты в чужие окна станешь подглядывать. Чего в дом не зашел, если так интересно?

— Меня не звали, — буркнул Савелий, поднимаясь на ноги и отряхиваясь от снега. — А сам я напрашивать не привык. Вот и решил втихаря полюбопытствовать, кто в усадьбу пожаловал.

— Об этом уже известно в поселке?

— Еще бы нет! Верданск, чай, не Москва. Тут новости на печи не лежат.

— Заглянул бы по старой памяти на огонек, — продолжал хмуриться Илья. — Зачем же украдкой подсматривать?

— Я охотник, следопыт, стало быть… Услыхал в магазине, что в «Старые вязы» хозяйка прикатила, дай, думаю, самолично удостоверюсь. Может, зря бабы болтают…

— Мы подумали, ты вор, — буркнул Руслан. — Скажи спасибо, что не пальнули из ружья.

Илья дернул его за рукав: молчи, мол, про ружье. Савелий не слепой, видит, что они с пустыми руками. И вообще, охотник в поселке — фигура уважаемая, пользуется авторитетом. Лучше с ним не ссориться по пустякам. Подумаешь, в окно подглядывал? Какой от этого ущерб?

— Ну, будь гостем, коль пришел, — миролюбиво предложил Илья. — Идем, дернем по стопочке. Окоченел, небось, на дереве без движения.

— Есть маленько…

— Еще простуду подхватишь, а сейчас болеть стремно, — кивнул управляющий.

— В лесу бывало похуже, и то ничего. Меня хворь не берет! Я заговоренный, — оправившись от смущения, разошелся Савелий. — Меня мамка в детстве в прорубь окунала, чтобы закалялся. С тех пор мне любой грипп и вирус нипочем!

— Прямо-таки в прорубь? — не поверил Руслан.

— Ага. Она у меня была кремень, на медведя сама ходила.

Управляющий с сомнением покачал головой, но возражать не стал. Если Савелий и привирает, то ему положено. Он вообще — человек-миф, и ведет себя соответственно.

— Ты поблизости больше никого не видел? — допытывался Илья.

— Не, — уверенно ответил Савелий. — У меня глаз зоркий, и чутье будь здоров. Даже мышь бы мимо не проскочила!

— Ладно, идем в дом, выпьем за встречу, закусим. Ирина будет рада тебя видеть.

— Она это… оправилась от горя-то?

— Время нужно, — вздохнул Илья. — Время и покой. А он нам только снится…

— Опять случилось что?

— Пока бог миловал. Просто отдохнуть приехали.

— Гостиницу на продажу не будете выставлять? Покупатели найдутся, — сказал Савелий. — Место тут колоритное, овеянное легендами. Нынче любителей экстрима прибавилось. А с этой китайской Пандорой спрос на загородную недвижимость растет. Побегут люди из городов в глухомань, как пить дать. Можно будет выручить хорошие деньги.

— Это Ирине решать…

Вся троица, оживленно переговариваясь, зашагала к особняку.

— Что тут у вас слышно? — обратился к охотнику Илья. — Болотный зверь больше не тревожит?

— Кажись, хана ему… Твоими молитвами, сценарист. Мы тебе не верили, а мертвая туша видать, действительно в трясине утопла. Застрелил ты чудовище, отнял у меня лавры! — с сожалением вздохнул Савелий. — Я к этому всю жизнь, можно сказать, готовился. А ты вперед успел. Новичкам везет!..

Аня выпила глоток подогретого какао и отвела прочь руку Катерины Матвеевны с чашкой.

— Не хочу…

— Надо. Антон Петрович велели.

— Страшно мне, — пожаловалась девушка. — Чует мое сердце, спать нельзя. Уснем, погибнем все.

— Доктор говорит, это у тебя от болезни. Нервная горячка, — объяснила пенсионерка. — Укол даже не действует.

— Действует… В том-то и ужас, — лихорадочно шептала Аня. — Позовите Антона, я ему скажу… Он не догадывается, что с нами будет…

Язык у нее начал заплетаться, глаза слипались. Она из последних сил боролась с надвигающимся забытьем.

— Катерина Матвеевна, миленькая… Где Антон?..

— Ужинает. Дай поесть человеку! Иначе он с ног свалится. Поест и придет.

— Сумка… моя сумка…

— На месте твои вещи, Анюта, — успокоила ее хозяйка. — Под кроватью. Как ты сумку поставила, так она там и стоит.

— Не трогайте…

— Да боже упаси! Я по чужим вещам не шарю! — обиделась Катерина Матвеевна. — Антон Петрович тем более.

— Не трогайте… нельзя…

— Совсем сбрендила девка, — пробормотала себе под нос хозяйка. — Нашла о чем переживать! В сумку к ней, вишь, залезут… обворуют. Да я сроду чужого не брала!

Веки Ани против ее воли закрылись, язык одеревенел. Она хотела пошевелить рукой или ногой, — тщетно. Над ее изголовьем склонился ехидный старикашка в атласной чалме. Его белая, как снег, борода щекотала лицо девушки, губы кривились в зловещей ухмылке.