Дмитрий Захаров - День Всех Святых

Следуя указаниями навигатора, Ермаков доехал до выезда на ЗСД с опережением в три минуты. Этот факт немного улучшил ему настроение. Пошел мокрый снег, он пожалел, что не «переобулся» в зимнюю резину на прошлой неделе. Когда мы сердимся, то поступаем неправильно, – житейская аксиома. Мокрый снег таял, соприкоснувшись с асфальтом, дворники работали в ускоренном режиме, сметая с лобового стекла бурую кашу. Все трое сохраняли молчание, «кашкай» мчал по полупустынному шоссе. Невзирая на летнюю резину и многочисленные камеры слежения, Ермаков гнал на предельной скорости. В ушах стоял крик Брагина. Быстрее!

В месте съезда с ЗСД на КАД он обогнал временной прогноз на девять минут. Впереди показалась темная крыша ангара, гигантские буквы «НИССАН».

– Куда дальше? – бросил через плечо Ермаков.

– Спроси чего полегче! – ответил Авдеев. Он прильнул к темному стеклу. Быстро стемнело, справа по ходу движения простирался пустырь. Серая земля сливалась с темным горизонтом.

– Впереди съезд… – сказал священник. Ермаков сбавил скорость. Действительно, в ста метрах имелась проселочная дорога, теряющаяся в поле. Поодаль возвышалась темная громада строящихся высоток.

– Смотрите! – закричал Авдеев.

Ермаков затормозил, включил сигнал аварийной остановки. По КАД с влажным шуршанием проносились фуры, мокрый снег смешивался с дорожной грязью. В такую погодку хочется сидеть у телевизора и смотреть футбольный матч, потягивая пивко! Он обернулся в ту сторону, куда указывал Сергей.

– Это… Это машина скорой помощи! – воскликнул Константин.

В сторону строящихся высоток продвигался белый фургон. Желтые пятна фар были похожи на два круглых глаза, жадно высматривающие в темноте добычу. Ермаков осторожно съехал на грунтовку, колеса забуксовали, в салоне запахло жженым сцеплением.

– Давай… – процедил он сквозь зубы. – Давай, родной!

Сто сорок японских лошадей рычали под капотом, протекторы колес утопали в размокшей грязи, медленно, но упорно старенький кроссовер продвигался вперед. Машина скорой помощи удалялась, словно издеваясь над незадачливыми преследователями, моргнули и растаяли в вечерней мгле красные точки габаритных огней. На фоне рева двигателя завыла собака.

– Давай!!!

Ермаков гнал «кашкай» по дорожной колее в то место, откуда отъехала машина скорой помощи. Он затруднялся дать ответ, что именно рассчитывает там найти. Столь горячо любимая им логика поступков утратила свое значение с того часа, когда он, повинуясь опять-таки инстинкту, а не рассудку, взялся за это дело.

У священника было острое зрение, как у орла, к тому же он неплохо видел в темноте.

– О, Господи… – воскликнул он.

– Что там?!

Авдеев всматривался в темень пустыря, держась руками за торпеду автомобиля. Машину подбрасывало на ухабах, боль откликалась в пояснице.

– Собаки…

Даже в темной кабине было видно, как побледнело румяное лицо священника.

Ермаков выдавил до упора педаль газа, мотор захлебнулся от рыка, с визгом и пробуксовкой прокрутились юзом колеса, комья липкой глины летели, как осколки снарядов.

– Все… – сказал он. – Приехали!

Холодная земля обожгла голую спину. Почему он голый?

«Реально глупый вопрос, Андрей!»

Сквозь пелену забытья он услышал ироничный смешок Марины.

«Ты пробыл в отключке минут пять, Энди! Тот парень, что приложил тебя по челюсти, – чертов панчер! Долбаный, крутейший панчер! Панчерами называют боксеров, обладающих нокаутирующим ударом», – объяснила девушка.

«Зачем ты мне рассказываешь это? – мысленно спросил Андрей. – Я всегда выступал против насилия! Нет проблемы, которую нельзя было бы решить при помощи диалога!»

«Позиция труса!» – последовал ответ и звонкий девичий смех.

Ему нравилось слушать ее смех. Марина смеялась вкусно и заразительно. Она запрокидывала голову, открывалась тонкая, беззащитная шея, была видна пульсирующая синяя полоска. Насмеявшись, девушка могла стать серьезной и даже чуточку сердитой, словно наказывая себя за приступ веселости.

«Разумный человек – не обязательно трус!»

«Все трусы и слабаки рассуждают о толерантности. Я свалила из Англии, потому что весь этот Евросоюз состоит вот из таких толерантных ничтожеств! Вся эта гребаная Европа помешалась на здравомыслии! Русские не понимают своего счастья! Они живут в стране, где не зазорно дать в зубы вместо того, чтобы обращаться в суд».

«Ты меня типа испытываешь? – рассмеялся Андрей. – Проверка: смогу ли проявить мужские качества?»