Шарлотта Брандиш - Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд [litres самиздат]

– Всё изменило наследство, которое вы в скором времени получите, так ведь? – мягко спросил он, не глядя на неё.

Вивиан помолчала, тряхнула головой и призналась:

– Да. Не желаю вам лгать. Но всё не так, как вы думаете, Джереми. Понимаете, я всегда мечтала о сцене. Чувствовала, что рождена для неё. Дедушка Матиас… Он был категорически против этого. Жизнь, которую вы мне предлагаете – прекрасна. Жить в таком чудесном месте, как Эштон-хаус, растить маленьких сквайров, приглашать на чаепития благовоспитанных соседей, выращивать сортовые розы. Это надёжная, прекрасная жизнь, результатом которой станет мой портрет для семейной галереи. Но я не смогу так жить, поймите! Пройдёт новизна впечатлений, и я буду каждый день ощущать, что занимаю не своё место, живу не свою жизнь, – Вивиан повернулась к собеседнику и с мольбой посмотрела на него. – Джереми, постарайтесь меня понять. По завещанию дедушки я получу внушительное состояние. Это позволит мне ни от кого не зависеть и выбрать свой жизненный путь самой, без оглядки на других. Я смогу отыскать ту дорогу, что мне предназначена. Ничего важнее этого для меня не существует.

Вивиан внимательно смотрела на Эштона, стараясь, чтобы он понял, как непросто ей говорить ему всё это. Тот молчал, неподвижно застыв, ветер трепал полы его чёрного пальто.

– Я причиняю вам боль своими словами, Джереми, знаю, но всё так и есть. Я хочу быть честной с вами, и спустя какое-то время вы будете мне благодарны за это.

– Я уже благодарен, – после небольшой паузы ответил Эштон. – Я высоко ценю вашу прямоту, Вивиан, и искренне желаю вам удачи на избранном пути. И помните, здесь, в Англии, у вас остаётся друг, которому небезразличны и ваши успехи, и ваши поражения. А пока вы ещё здесь, могу я предложить вам руку, мисс Крэббс? Надеюсь, в гостиной Гриффин-холла уже разожгли камин. У вас нос стал совсем красный, а будущей великой актрисе это не пристало.

Близнецы выбрали кружный путь и не слишком спешили, поэтому в холл вошли одновременно с Вивиан и Эштоном. Оливия пристально посмотрела на обоих, но кузина ожгла её таким неприязненным взглядом, что ей пришлось ускорить шаг.

Им навстречу вышли миссис Уоттс и Грейс. На лицах обоих сияли заговорщические улыбки. Грейс спустила малышку Полли с рук, и все с изумлением увидели, как девочка, хотя и не слишком уверенно и немного шатко, но держится на ногах. Ухватившись за руку матери, она сделала несколько шагов, а потом уселась на мраморный пол и издала ликующий вопль. На лице Грейс читалась гордость за дочь, она схватила её на руки и прижала к себе так крепко, что малышка недовольно завозилась, пытаясь освободиться.

После чаепития, во время которого тётушка Розмари как коршун следила за старшей горничной Эммой и указывала той на каждый её промах, близнецы принялись укладывать вещи. Утром им предстояло попрощаться с Гриффин-холлом и отправиться в Лондон. Так решили оба, хотя Грейс настойчиво уговаривала их остаться до Рождества.

– Мы и правда приедем на Рождество, как ты пообещал кузине? – спросила Оливия.

– Почему бы и нет? К этому времени всё уже забудется, дом украсят остролистом, а Полли научится бойко бегать по Гриффин-холлу и лопотать всякую чепуху, как это обычно делают дети. Я бы хотел на это посмотреть.

– Да, – тряхнула головой Оливия, прогоняя печальные мысли. – Правда, почему бы и нет?

Утром, сразу после завтрака, близнецы прощались с Гриффин-холлом. Проводить их вышли все, кроме Вивиан. Тётушка Розмари снова без конца подносила платочек к глазам и сыпала выражениями на латыни, смысла которых явно не понимала. Оливия сердечно её обняла, отмечая про себя, что тётушка прибавила в весе и уже не выглядит так потерянно. Себастьян казался окрылённым, он уверенно стоял рядом с Грейс, перебрасываясь с ней замечаниями на хозяйственные темы, выражение неприкаянности покинуло его лицо.

Проводить их вышел и Энглби, который теперь стал дворецким. Симмонса, по его просьбе, тётушка Розмари освободила от занимаемой должности и попрощалась с ним, как со старым другом. Он в скором времени намеревался переехать к сестре в Девоншир, а пока набирался сил, следуя указаниям доктора.

Оливия уже уселась на водительское место, когда Грейс передала малышку Полли миссис Уоттс и порывисто сбежала по ступенькам. Обняв Филиппа, она что-то прошептала ему на ухо, а потом сжала его ладони. Он покачал головой и указал на сестру. Через несколько секунд Оливия оказалась в объятиях кузины, таких крепких, что с трудом могла дышать. «Ты и не представляешь, как я вам благодарна, – прошептала ей на ухо Грейс. – Никогда, никогда я этого не забуду! Хоть пройдёт миллиард миллиардов лет, а земля расколется на двенадцать частей!» – и Оливия улыбнулась от того, что кузина припомнила слова их детской клятвы.