Кэролайн Грэм - Пока смерть не разлучит нас

Старший инспектор Барнаби изо всех сил старался удержать на лице маску вежливого интереса, которую всегда надевал во время нежданных визитов представителей гражданского общества. На сей раз, однако, ему понадобилась вся сила воли, чтобы не пялиться на собеседницу.

Напротив него сидела не просто пожилая, а очень-очень старая леди. Ее иссохшее тельце тонуло в девичьем платье с пышными рукавами. По всей вероятности, оно было сшито из жесткого вощеного ситца, которым обтягивают диваны и стулья, с узором из пышных, похожих на капустные кочны роз. Еще на ней были белые кружевные перчатки и довольно грязные туфли цвета слоновой кости, в дырочку и с эластичными вставками по бокам. Лицо покрывал такой толстый слой белил и румян, что при малейшей попытке выразить сильную эмоцию пылинки грима повисали в воздухе, словно надушенная перхоть. Веки были ослепительно-синего цвета, того самого, что когда-то называли «электри́к». Барнаби подумал, что если бы Мери Пикфорд была еще жива, то именно так и выглядела бы.

— В вашей приемной мне пытались подсунуть какого-то констебля, к тому же еще и не в форме. — Миссис Молфри опустила ресницы, очень острые, закрученные вверх и как будто покрытые сажей. — Но я настояла, что буду разговаривать только с лицом самого высокого ранга.

Как раз во время ее энергичного общения с констеблем в приемную заглянул сержант Трой. Оценив всю прелесть ситуации, Трой быстренько препроводил старушку в лифт и выпустил на четвертом этаже, у самых дверей в кабинет Барнаби. Старшему инспектору еще предстояло решить, чем при этом руководствовался его верный помощник — спортивным интересом или желанием поразвлечься за чужой счет.

— В чем, собственно говоря, затруднение, миссис Молфри? — осведомился Барнаби и тут же понял, что бессознательно заговорил высокопарным и даже чуть высокомерным тоном. — Чем я могу вам помочь?

— Это не вы мне, это я вам хочу помочь, — отрезала миссис Молфри, стягивая перчатку. — Со мной по соседству исчез человек. Я подумала, вы этим заинтересуетесь.

— Его имя, фамилия?

— Это не он, а она. Как раз он-то на месте. И это, согласитесь, заслуживает пристального внимания.

Барнаби, предполагавший, что сообщение миссис Молфри будет таким же фантастически несуразным, как и ее внешний вид, приятно удивился своему заблуждению. Несмотря на многословие и вычурность речи, смысл того, что она сказала, был абсолютно ясен.

— Симона Холлингсворт, — изрекла миссис Молфри. Она какое-то время помолчала, с неодобрением глядя на плакат, объясняющий, как уберечься от кражи со взломом. Еще несколько частичек лицевой штукатурки оказались в подвешенном состоянии. — Вы разве не будете вести запись?

— Покамест нет. Продолжайте, прошу вас.

— Она пропала во вторник. Как говорится, растворилась в воздухе, хотя, сказать по правде, я никогда не понимала, почему так говорят. Ведь если речь идет о том, что она сделалась невидимой, то воздух должен быть не прозрачным, а густым, как деревенский гороховый суп.

— Не могли бы вы…

— Попрошу меня не прерывать. Когда закончу, подам вам знак. Махну платком. Или вскрикну.

Барнаби прикрыл глаза.

— Я заподозрила неладное в первый же вечер. Я точно запомнила, когда это произошло, и сейчас объясню почему. В тот день закат, который всегда так бодрит, меня абсолютно разочаровал: он был ужасно вульгарного розового оттенка. Как консервированный лосось. Кабби подкармливал мои луковичные — они, кстати, у меня великолепные, — а я потихоньку воевала с сорняками и ждала, когда выглянет Симона. В это время она всегда выходила звать домой кота, и мы обменивались новостями. Она сообщала мне последние деревенские сплетни, а я рассказывала ей, как чувствуют себя мои цветочки, жаловалась на крылатых и ползучих вредителей, как принято у садоводов, и возмущалась погодой.

Барнаби согласно кивнул. Он тоже был садоводом-любителем и тоже временами поносил погоду, да еще в таких выражениях, что его жена немедля захлопывала французские окна с такой силой, что дребезжали стекла.

— Но вместо нее появился не кто иной, как Алан, то есть мистер Холлингсворт. Он вышел из дома и стал кликать Нельсона, бренча железной баночкой с сухим кормом. И все это с таким видом, будто он и вправду любит бедное животное! — Миссис Молфри всем телом подалась вперед: — Но и это еще не все! — Последние слова она произнесла с придыханием, с явным намеком на драматическое развитие событий.