Александр Ярушкин - Рикошет

— Технолог наш, Татьяна Эдуардовна… Пушкарева.

— Раз ветер дует с фабрики, значит, кто-то пакостил из ревности директору или Мозжейкиной, — рассудительно произносит Кромов.

— Кроме ревности, ничего в голову не приходило?

— Почему? Возникали и другие версии. Например — кто-то желает «съесть» директора фабрики.

— Или начальника планового отдела, — подсказывает Добровольский.

— Или ее… Но звонила все-таки женщина. Поэтому я и надумал посетить всех недавно уволившихся дам.

Добровольский хмыкает:

— Остановился на ревности.

— Как на основной версии, — кивает Кромов.

— А почему не стал дотошничать на фабрике? Там же тоже одни женщины.

Оперуполномоченный улыбается:

— Я же всех их видел…

— Интуиция? — иронически осведомляется Добровольский.

Кромов отвечает риторическим вопросом:

— Куда от нее денешься?!

Дом был недавно выстроенный, с неподключенным лифтом, и оперуполномоченному пришлось карабкаться на десятый этаж пешком. Комната, в которой он оказался немного отдышавшись и позвонив в нужную дверь, дышала вдовьим уютом. Чувствовалось, что живет здесь женщина, но женщина довольно сурового нрава. Никаких флаконов на трюмо, никаких салфеточек, никаких предметов дамского туалета на стульях и диване. Мужчиной здесь тоже не пахло, даже приходящим. Правда, на столе блистала хрусталем пепельница, но назначение ее было, скорее всего, чисто символическое, и едва ли ее когда-либо оскверняло прикосновение горящей сигареты или папиросы.

Тридцатилетняя Анна Копылова, бывшая копировщица фабрики «Художественная роспись», сидела на диване, сложив руки на коленях, и смотрела не на Кромова, а в пол.

— Почему ушла? — переспросила она. — Не понравилось… Устраивалась, обещали премии, тринадцатую, а вышло, что целыми днями глаза портила за сто рэ в месяц. Цветочки маразматические на кальку переводила, будто на них свет клином сошелся. Ну разве нельзя сделать на платках что-нибудь модное, яркое… Ведь все наши изделия на складах оседали, никто не покупал. И вообще, фабрику, вроде, собирались закрывать, потому что она, кроме вреда, ничего не приносила. Как-то я вместо главного художника на планерку пришла, так слышала, как Людмила Васильевна, начальник планового, говорила, что прибыли мы не даем, а даже наоборот — долгу почти два миллиона. Представляете?!

— Значит, премий не было, — констатировал оперуполномоченный.

— Полтора года работала, раза два-три получала, — хмыкает Копылова. — Это когда Людмила Васильевна в отпуск уходила, и ее кто-то замещал, и когда она болела…

Кромов недоуменно приподнял брови:

— Почему вы связываете получение премий с отсутствием Мозжейкиной?

— Она же начальник планового, — сказала Копылова таким тоном, словно втолковывала малолетнему ребенку прописные истины. — А премии платят, если план выполнен по всем показателям. Даже сдача макулатуры учитывается и металлолома… А разве на нашей фабрике такое когда-нибудь бывало?.. Вот и должна все-все увязать плановичка…

Кромов наконец сообразил:

— Мозжейкина не хотела делать приписки?

— Почему приписки? — сурово одергивает хозяйка.

— А как же иначе? Разве получают премии при невыполненном плане? — вопросом ответил Кромов.

— Не знаю я… Вот до Мозжейкиной работала плановичка, так вся фабрика премию регулярно получала.

— Откуда вы знаете?

— Не в лесу живу, работницы рассказывали.

— Директору, конечно, это не могло нравиться, — больше для себя, чем для собеседницы, проговорил Кромов. — Ну, да ладно…

— Не нравилось ему это, — подтвердила Копылова. — На планерках, когда Мозжейкина докладывала о выполнении и недовыполнении плана, он весь как помидор южный становился.

— Почему — южный? — рассеянно уточнил Кромов.

— Так у нас же они не вызревают, — рассмеялась женщина. — Сибирь — край вечнозеленых помидоров… Поговорка такая, приятель моей подруги употребляет, на ВАСХНИЛе работает.

Подумав, что совсем отстал от жизни, даже никаких новых поговорок не знает, Кромов усмехнулся:

— Забавно… Анна, а ваш директор любит женщин?

Копылова покраснела, как южный помидор, опустила лицо, затеребила край юбки:

— Кажется… да…

— Из чего вы заключили? — решил уточнить оперуполномоченный, слегка сомневаясь в компетентности женщины в данном вопросе.

— У Эмилии Львовны был день рождения… Она вечер устроила в столовой… Иван Васильевич несколько раз со мной танцевал… и… и… прижимал сильно…