Александр Ярушкин - Рикошет

— Смоешься, с милицией назад приедешь!

Парень морщится и уже готов улизнуть за дверь, но следователь останавливает его суровым окликом:

— Шурик!.. Там гражданин стоит, скажи, пусть тоже пообедает и вернется к двум часам.

— Бу сделано! — кивает Шурик и исчезает.

Добровольский сокрушенно качает головой:

— Пять повесток ему посылал — не является, хоть лопни. И живет-то на станции, где редкая электричка останавливается. Пришлось участкового на мотоцикле гнать, по такой-то погоде…

— Сам-то думаешь обедать? — спрашивает Кромов.

На лице Добровольского появляется сожаление:

— Времени нет… А ты проголодался?

— Мне что, я в отпуске. Поговорим с тобой и пойду домой, пообедаю, вздремну, — язвительно произносит Кромов.

— А я и так перезимую, — обрадованно отвечает следователь. — Давай дальше. Узнал ты, что голос женский и…

Кромов морщится:

— Склероз нажил, пока на юге прохлаждался. Прежде, чем на ВЦ бежать, я в отделе кадров «Художественной росписи» побывал.

Тесная комнатушка отдела кадров фабрики «Художественная роспись» была плотно заставлена сейфами. На сейфах громоздились папки с бумагами, картотечные ящики, груды бланков. Со всем этим мирно уживался бронзовый бюст поэта, певца русских берез.

Кромов взглянул на пропыленный кудрявый чуб, потом перевел взгляд на рослую хозяйку кабинета.

Машинально поправляя прическу, она выслушала его просьбу, указала на втиснутый между столом и подоконником стул:

— Усаживайтесь… Сейчас найду список уволившихся за последние полгода…

Кромов сел. Правда, тут же ему пришлось вжаться в спинку стула, так как в поисках списка кадровичка широко распахнула дверцу сейфа, которая оказалась в опасной близости от носа оперуполномоченного. Вскоре дверца с лязгом вернулась на место, и Кромов вздохнул полной грудью.

— Держите, — подала кадровичка картонный скоросшиватель, а сама погрузилась в изучение каких-то размноженных на ротаторе бумаг.

Кромов переписал фамилии и, вернув папку, попросил личные листки по учету кадров. Когда записная книжка оперуполномоченного пополнилась адресами уволившихся работников, он поинтересовался:

— Мозжейкина действительно увольняется?

Кадровичка кивнула, не отрываясь от бумаги:

— Я уже приказ подготовила, жду письма из Москвы. Поскольку должность начальника планового — номенклатура главка, они должны утвердить.

— Как вы считаете, в письмах есть хоть доля правды?

Лицо кадровички отразило лишь полное безучастие:

— Есть — нет… Их проблемы…

— Говорят, они часто ругались? — продолжал Кромов.

— Часто, — подтвердила женщина. — Что с того?.. Народ теперь умный, свои симпатии и антипатии не демонстрируют. А спорили они по делу. Знаете же поговорку…

— Какую?

Голубые, как и ее кофточка, глаза инспектора по кадрам оторвались от бумаг. Но, очевидно, поговорка была не из тех, какие произносят вслух при незнакомых работниках милиции, и женщина передала ее смысл применительно к теме разговора:

— Иван Васильевич у нас не дурак… Даже если и… Переносить личное на производственное…

— О чем же они спорили?

— Я не прислушивалась. Мое дело — трудовые книжки, приказы, и чтобы рабочих в цехах хватало.

— Но ведь Мозжейкина, как мне сказала главный инженер, хороший специалист, а вы так легко с ней расстаетесь…

Инспектор по кадрам равнодушно повела плечом:

— Свято место пусто не бывает… Один кандидат уже приходил на собеседование. Только и ждет, чтобы место освободилось.

— По объявлению пришел?

— Нет… В бюро по трудоустройству я не обращалась. Это Иван Васильевич порекомендовал. Мужчина солидный, член партии, стаж по специальности большой.

Слушая кадровичку, Кромов пристально рассматривал прикнопленный к стене лист ватмана с фотографиями.

— Это мы в прошлом году на морковку ездили, — заметив его взгляд, пояснила кадровичка.

— Интересно, — искренне проговорил Кромов, вглядываясь в снимок, изображавший группу женщин с возвышающимся между ними директором. Здесь наряды были более элегантными: эластиковые, с лампасами, спортивные брюки, куртки, еще не совсем вышедшие из моды, кокетливые платочки, расписанные, скорее всего, на фабрике «Художественная роспись». Кромов прищурился, спросил: — Извините, не подскажете, кто это рядом с Иваном Васильевичем?

Инспектор подалась вперед, презрительно всмотрелась в женщину, стоящую на фотографии слишком близко к директору: