Алина Степанова - Сломанный мальчик

— А потом?

— А потом я захотел кушать и поспешил домой.

Гроза прессы. Кушать он захотел!

— И почему ты пришел с этой информацией ко мне, а не в полицию?

— Что я, сам себе враг что ли? А вдруг они подумают, что это я ее убил, раз видел?

— Откуда у тебя такие бредовые фантазии? Ты вот и меня видел, и Веронику. Но не убил же, как-то сдержался. Ну и что ты теперь хочешь? Что я должна с этим сделать?

— Вы сами говорили, что с майором Буйтором хорошо знакомы. Надо ему рассказать об этом. Только вы сразу предупредите, что я тут совершенно не при чем, — дал мне ценные указания милый ребенок.

— Слушай, Костя. Жизненного опыта у тебя нет, это я понимаю, ладно. Но это так не делается! Как, интересно, можно подойти к майору и сказать, что какой-то полузнакомый мне ребенок видел незнакомого ему мужика вместе с убитой. Куда Буйтор эту информацию применить может? Органам нужно все официально запротоколировать.

— Да не люблю я полицию и не хочу с ней связываться! У меня двоюродный дядя в тюрьме сидел!

— Ну, дядя, это конечно весомая причина скрывать сведения от властей! Это вообще не тема для обсуждения! Полиция что тебе, омлет что ли, чтобы ее любить? У каждого гражданина есть долг перед обществом и надо его исполнять. Максимум, что я могу для тебя сделать, — смягчила я напор, — это сходить с тобой вместе и тщательно проследить, чтобы майор Буйтор не съел вас вместе с дядей на ужин.

Костя благодарно закивал.

— Я согласен.

— Ну что, тогда поехали в редакцию? То есть в полицию? Кстати, помощник майора сейчас здесь, в отеле.

Я поискала глазами Томми и подозвала его к нам.

— Томми, Томми, подойди сюда! — Мольнар вынырнул из-за спортивной газеты. — Этот юноша, — показала я рукой на забившегося в угол племянника сидевшего дяди, — имеет важную информацию для полиции и хочет сообщить ее лично майору Буйтору.

Томми коротко кивнул и пошел вызывать полицейскую машину.

Невзирая на довольно позднее время, неутомимый Буйтор сидел за столом, как всегда, заваленным обертками от леденцов.

Мы ввалились дружною толпой и только я собралась держать речь, как майор остановил меня поднятым пальцем — дайте, мол, дело завершить.

Мы притихли и сели втроем на полицейский диван. Сидеть просто так было скучно, и мы, взрослые вроде люди, неожиданно начали дурачиться и показывать друг другу то на палочку леденца, торчащую изо рта Буйтора как курительная трубка, то на гору фантиков на столе.

Я пыталась изобразить жестами, мол, я раньше тоже посасывала после шести — и посмотрите, что со мною стало. Ну, в смысле с моими размерами — дососалась. Раздухарившийся Константин достал из кармана жевательную резинку, свернул полоску палочкой и засунул ее в рот, подражая майору.

Костик был артистичен и получилось у него хорошо — даже сам Буйтор зааплодировал, узнав себя в пантомиме. Правда, выражение лица майора не предвещало нам троим, а особенно Костику, и без того боявшемуся до усрачки, ничего хорошего и доброго.

Взяв инициативу в свои руки, я кратко изложила ситуацию. Вот этот прекрасный юноша (давно ли он из несносного стал для меня прекрасным? Но не суть) утверждает, что вчерашним вечером видел возле корабельных доков женщину, похожую по описаниям на найденную на берегу. Она отчаянно собачилась с высоким седым мужчиной. Она толкала и била его в грудь, а тот ответил ей не то пощечиной, не то оплеухой.

Буйтор попросил Костика предъявить документы и начал заполнять какой-то формуляр. Закончив с формальностями, он выставил нас с Томми в коридор и приступил к допросу. Конечно жаль, что мне не удалось подслушать, но собственно, и без того вполне понятно, о чем они могут разговаривать.

Томми извинился и ушел куда-то, справедливо предполагая, что в коридоре полицейского управления со мной не должно ничего приключиться. Мне же стало грустно. Еще недавно Анна, точно также, как Костик сейчас, сидела здесь и давала показания, а теперь она лежит в холодильнике морга. Хотя, на самом деле — и правильно, пусть лежит. Нечего было на меня покушаться! Очень мне конечно хотелось добавить: и так будет с каждым! Но это выкосило бы значительную часть русскоязычного населения планеты, с коими я успела поспорить. Ладно, пусть живут.

Но не только ж в Анне дело! Пропал ребенок, несколько человек мертвы. А мы до сих пор не знаем, что все это значит.

Времени прошло немало, полиция вроде бы работает, но прозрачнее дело не становится. Зачем этому Виктору понадобился нездоровый ребенок? Куда этот ребенок делся? Кто прикончил самого Виктора и замуровал в подвале? Единственное, что было доподлинно известно — Анна задушила Викторию, но опять же, абсолютно непонятно зачем. Какую роль во всем этом играет Владимир и почему они занимались всем, чем угодно, вместо спасения собственного сына?