Екатерина Шелеметьева - Смерть кукловода

— Понимаете, — объяснял им внушительного вида мужчина, забиравший полотно, — картина и так подняла много шума и когда пропала, и когда вернулась обратно. После возвращения ее осмотрели, провели всевозможную экспертизу, признали подлинником. Об этом писали в новостях, как у нас, так и за рубежом. Тысячи людей ходили в музей смотреть на возвращенный шедевр. А теперь вы хотите сообщить им, что они любовались на подделку? Что сильнейшая в нашей стране экспертиза не отличила копию, пусть даже искусную, от подлинника? Ну уж нет, увольте! Вы даже не представляете, как такой скандал ударит по престижу музея, русской экспертизе, русской живописи, даже стране в целом. Полотно, разумеется, нужно вернуть, но мы сделаем это тихо.

Слушая эти доводы, Стриженов дышал тяжело и прерывисто. Раздражение и досада поднимались в нем как волна и грозили затопить и уничтожить все вокруг. Мамонтов, знавший характер своего лучшего журналиста, поглядывал на него опасливо и печально, предчувствуя громкий скандал. Он тоже был недоволен решением чиновников не раскрывать подробности кражи, но поделать ничего не мог. Продолжая объяснять и увещевать, внушительный мужчина раскрыл кожаный кейс и положил перед журналистом и редактором несколько листов бумаги: договор о неразглашении. Этот договор запрещал публиковать статью и раскрывать в прессе подробности похищения «Ай-Петри».

Дмитрий открыл было рот, чтобы послать этого умника ко всем чертям вместе с его бумагами. Пусть лучше спасибо скажет за расследование и возвращение шедевра. Но тут журналист вспомнил, как тепло отзывались о Солоновском Белоручко и Литовцева, Мария Андреевна и Петр Каменев, как описывали его клиенты. Стриженов замер на пару секунд. Потом взял ручку и быстро подписал договор. Это был минутный порыв, слабость, быть может, но, если вдуматься, ему и раньше не хотелось, чтобы история Игоря Солоновского стала достоянием общественности, тиражировалась в газетах, журналах, на телевидении и в Интернете. В глубине души Стриженов понимал: гениальный копиист, реставратор и фальсификатор хотел совсем иной славы.

Попрощавшись с чиновником и остолбеневшим Мамонтовым, Дмитрий вышел во двор и задумчиво уставился на тяжелые свинцовые тучи, всем весом навалившиеся на город. Казалось, они и его плотно придавили к земле, мешали дышать и думать. Постояв пару минут, Стриженов резко развернулся, бегом влетел на второй этаж, сел за свой стол и быстро, размашистым почерком написал заявление на отпуск. В его голове созрел отчаянный план побега из дождливого, серого города.

Тем же вечером, несмотря на сопротивление со стороны длинноногой блогерши, Стриженов купил два билета в Крым. Только туда, в одну сторону. Он решил хоть ненадолго расстаться с тяжелой неблагодарной работой, с заполошными буднями. Поймать немного южного солнца и запастись им на долгую петербургскую зиму. Распить с Ладошкиным несколько бутылок виски, про запас наесться пирожков, борщей и мясных рулетов его жены Сонечки, накормить ими худющую Марго. И быть может, если будет время и вдохновение, написать рассказ о гениальном художнике и мошеннике, так похожем на Игоря Солоновского.