Анна и Сергей Литвиновы - Тебя убьют первым [litres]

– Кто попросил выйти? – спрашивал за кадром Талгат.

– Давайте я буду говорить за себя, – с достоинством отвечал затененный человек. – А если мои работодатели захотят, они сами раскроют свое инкогнито.

– А вы кем работаете?

– Сейчас я на пенсии, постоянно проживаю в городе Байконур.

– А кем трудились раньше?

– Оператор мостового крана в МИКе – монтажно-испытательном корпусе.

– Вас туда попросили выйти на ту самую ночную работу?

– Именно.

– И что требовалось вашим работодателям?

– Передо мной поставили задачу перегрузить орбитальный корабль – ну, то есть «Коршун» – на тележку, то есть на транспортный агрегат. Это такой специальный автопоезд с тягачом грузоподъемностью около ста тонн. Прошло все нормально, мастерство не пропьешь. Ребята внизу «Коршун» в МИКе талями закрепили, я его подхватил и на транспортный агрегат переставил. Его там опять закрепили и сразу из ангара увезли.

– Дело ночью было?

– Да, ночью.

– Почему именно ночью понадобилось работать?

– Этого я не знаю.

– Вы говорите, «Коршун» из МИКа увезли. Куда?

– Говорят, «Мрия» как раз в ту ночь на «Юбилейный» наш аэродром прилетела. Да что там говорят! Я сам видел, как она там садилась.

– А вот люди, которые вам помогали… «Коршун» цепляли, на автопоезд перегружали – вы их знаете? Раньше видели?

– Нет, никогда.

– Значит, вы перегрузили орбитальный корабль из МИКа на автопоезд, и его увезли. И все?

– Нет, не все. Мне велели ждать. А потом, уже под утро – светло совсем стало – та же тележка – ну, автопоезд – привезла к нам в МИК другой «Коршун». Внешне он вроде бы такой же был – но другой. Тот, что с вечера увезли, он летавший, с обгорелой плиткой, заслуженный. А этот – макет, видимо. И намного легче первого.

– Легче? Как вы узнали?

– Я же чувствую по крану своему, какое усилие.

– И что вы сделали с этим подменным кораблем?

– Я его на то же самое место, наверху ракеты «Родины», установил.

– То есть, по сути, вы один орбитальный корабль другим подменили?

– Да, получается так.

– А что потом?

– Со мной расплатились и домой отвезли. Одного, на машине.

На этом видеофайл обрывался.

Следующий файл начинался с самого Талгата. Он был одет по-зимнему, в парку и ушанку с опущенными ушами. Светило яркое солнце, и отставник снимал сам себя – видимо, с помощью палки для селфи.

– Мы с вами находимся на космодроме «Байконур», на взлетно-посадочной полосе аэродрома «Юбилейный». Здесь я, Талгат Мусабаевич Садыков, военный пенсионер и подполковник в отставке, работаю в настоящее время охранником. – Изо рта говорившего вырывались облачка морозного пара. – Взлетно-посадочные полосы «Юбилейного», основная и запасная, специально были построены для орбитального корабля типа «Коршун». Именно сюда его некогда, в середине восьмидесятых, доставляли из Подмосковья с помощью тяжелого бомбардировщика. Именно здесь после запуска ракетой «Родина» с Байконура он совершил свою первую (и, как впоследствии оказалось, последнюю) самостоятельную посадку. Именно отсюда его возила транспортная «Мрия» на авиасалон в Ле Бурже в 1989 году. И именно отсюда, со взлетки «Юбилейного», он с помощью все той же «Мрии» отправился однажды ночью в свой последний полет. Куда? Об этом никто не знает, но говорят, что в Китай. И я в ту ночь работал здесь и был свидетелем его погрузки на «Мрию» и первых минут полета.

Талгат повернулся, ракурс сменился.

– За моей спиной вы видите ажурную конструкцию – это так называемый ПУА-сто, или подъемно-установочный агрегат. Он специально был построен для перегрузки «Коршуна» здесь, на аэродроме, а потом долгое время не использовался. В течение пары недель до операции специальная бригада восстанавливала его и подготовила к работе. А затем, в ту ночь, я своими глазами видел, как транспортный агрегат – колесный автопоезд с прицепом – привез сюда из монтажно-испытательного корпуса по специальной дороге орбитальный корабль. С помощью ПУА-сто «Коршун» сняли с транспортного агрегата и переставили сверху на фюзеляж «Мрии». Закрепили. В операции принимал участие целый боевой расчет, десятки человек. Кое-кого из них я знаю лично и пытался уговорить рассказать на камеру о том, как дело было. Практически все отказались. Господь им судья. Но вот один человек на условиях анонимности согласился.

Камеру выключили, а потом снова включили, и ракурс теперь оказался иной. То же аэродромное поле, мороз, солнце, парок изо рта. Спиной стоит мужчина в богатой песцовой шапке с ушами, в парке с меховым воротником. Лица его совершенно не видно – только пар, клубящийся над шапкой.