Анна и Сергей Литвиновы - Тебя убьют первым [litres]

– Хорошо, я учту.

– Она не безотцовщина какая-нибудь. У нее папаша – в университете в Калифорнии профессор. Американский подданный. Если что, устроит тебе неприятности на международном уровне.

– Ладно, ладно, – мягко улыбался мой парень.

А когда заговорившийся, в силу старческой ригидности, и выпивший свою рюмку Рыжов наконец ушел, Денис начал прямо в коридорчике ласкать и целовать мое лицо и руки, а потом мягко повлек в сторону спальни.

Радий Ефремович Рыжов был решительный малый. С младых ногтей – и до старости. Особенно в том, что касалось женщин.

Однажды он Жанну упустил. Не сберег, не уговорил, не додавил. И ее убили. Поэтому потом в течение своей долгой жизни он делал все, что мог, все, что только было в его силах, чтоб завоевать женщину. Покорить и победить. Ради ее же блага. Ради ее же защиты.

Иногда это не приносило в итоге счастья – как с женой Эльвиркой. Хотя, если разобраться, Машку вырастили, выучили. А что может быть важнее в жизни, чем дать новую жизнь?

Так думал отставник, шагая по вечерним улицам Байконура в сторону гостиницы. Этот город когда-то рос на его глазах, каждый год прибавлялись новые дома и целые кварталы. А теперь он потихонечку умирает.

От улицы 50-летия Советской Армии (нынешнего проспекта Абая) Радий срезал дворами – ноги помнили, как быстрее пройти к главной площади и штабу. Во дворах четырехэтажек было грязно. Сушилось белье. Никаких фонарей, только бессонная вывеска бара в каком-то полуподвале.

Рыжов пересек по диагонали центральную площадь – от универмага (сейчас закрытого, но увешанного лампочками) к гостинице. На противоположной стороне белел за памятником Ленина недоразрушенный Дом офицеров.

Обычно здесь, на площади, ставили елку, и в новогоднюю ночь, уложив детей, сюда приходили молодые офицеры с женами. А постарше – с детьми. Собирался целый город. Было шумно, пьяно и весело. Разумеется, если ты не был в ту ночь на боевом дежурстве.

Рыжов спешил. Опрометчиво он оставил Елену на целый вечер с Владькой. Хотя кто знал, что так все обернется с Талгатом? Да и потом, Владька ему не конкурент. Он всегда интеллигент был, слишком хлипкий и трепетный. Начинает с дамами разводить турусы на колесах: бе, ме. А с ними надо просто: быстрота и натиск. Бац – и на матрац.

Но, войдя в гостиницу, сначала заглянул к себе. Разделся, выпил креона – что-то поджелудочная от алкоголя и беспорядочного питания начинала пошаливать. Взял слегка початую бутылку коньку.

Разумеется, он помнил, где живет Елена. Постоял у ее номера, послушал. За дверью было тихо, но свет горел. Бывший ракетчик вежливо постучал. Она отворила, не спрашивая кто. Была в стильном спортивном костюме, в тапочках. Значит, Владька никакого успеха не добился и был, надо думать, вежливо послан. Ну и правильно. Ну и молодцы.

– Есть важное сообщение, – сказал он с порога.

Она, не чинясь, пропустила его.

– Присядьте.

– Талгата убили, – выпалил он.

– Да вы что?! Это тот ваш друг-отставник?

– Да-да. Мы были сейчас у него. Только вы никому пока. Мы из его квартиры сбежали. Он там лежал в коридоре, в луже крови. Мертвый.

– Боже, какой кошмар!

– Да, давайте помянем.

– Мне чуть-чуть, чисто символически. – «Всегда в моей жизни женщины просят наливать чуть-чуть, чисто символически. Никто не требует: ты что, краев не видишь?» – усмешливо подумал офицер в отставке.

Рыжов разлил, женщина достала шоколадку. Пока все шло в верном направлении.

Выпили, не чокаясь.

– А ведь я вчера ночью вас встретил прямо у дома Талгата.

Она расхохоталась:

– Вы намекаете, что это я его?

– Я-то нет, ни на что не намекаю, а вот Вичка, Владькина внучка, серьезно так думает.

– С чего бы мне убивать этого Талгата?

– А с чего вы вообще сюда, на Байконур, снова вдруг приехали?

– Ох, мой дорогой, это такая длинная история!

– Мы ведь никуда не спешим.

Она повертела в руках опустевший стакан. Здесь, в гостинице, стаканы были граненые, как пятьдесят лет назад. И коньяк тогда был на полигоне в большущем дефиците. Долгое время – полный сухой закон. Офицеры и спецы в основном принимали внутрь спирт. Кто-то предварительно разводил, Радий пил чистоганом, девочкам, если их каким-то чудом удавалось заполучить в компанию, подкрашивали вареньем или компотом.

Рыжов понял невысказанную просьбу, налил даме. И себе тоже.

– Вы только не частите. Любите выпивать? Что я с вами, пьяным, буду делать?

«Ход ее мысли мне нравится, – подумал он. – Она уже заботится, что ей со мной придется что-то делать », – а вслух сказал: