Николай Зорин - Эффект предвидения

– Ну хорошо. Давайте ваши колеса. – Медсестра протянула ей два пластмассовых стаканчика: один с таблетками, другой с водой. – Что тут у вас? Галоперидол? Паркопан? Или еще чего покруче? Наверняка, наверняка. Радость наркомана, одним словом. Ну, ваше здоровье. – Аня высыпала таблетки в рот, залпом, как водку, выпила воду. Медсестра приняла пустые стаканчики и выкатила тележку из палаты.

– И тут убедили, – она криво улыбнулась. – И тут запугать сумели.

Аня бросилась на кровать, отвернулась лицом к стене. Светлана постояла немного над ней и снова уселась за свою машинку.

Раздражение понемногу проходило. А минут через десять она успокоилась окончательно. Какая-то блаженная нега овладела ею. Убаюкивающе стучала машинка. Зря она все-таки напустилась на эту Светлану. Несчастная, в сущности, женщина. Ну следит за ней, так ведь это работа у нее такая, крутится, вертится, зарабатывая на жизнь себе и сыну. И на Ирину вчера тоже зря напустилась. И на этих несчастных врачей из «Скорой». Вообще вела себя глупо, как самая настоящая сумасшедшая. Неудивительно, что сюда ее притащили. Что еще им, бедным, оставалось делать?

Но теперь она успокоилась и больше безумствовать не будет. Они убедятся, что она совершенно нормальная, и выпустят ее из больницы.

А впрочем, не все ли равно, где жить? Здесь тоже совсем неплохо, если разобраться. Эта кофеманка такая смешная. И старушка смешная. А Светлана так даже милая женщина. И машинка ее так приятно стучит.

А еще здесь спокойно. Как давно ей не было так спокойно и совсем не страшно. Нет, так спокойно не было никогда.

Аня перевернулась на спину, закинула руки за голову, повозилась немного, устраиваясь поудобнее.

С чего это она, интересно, взяла, что пятно на потолке бурое? Не бурое оно вовсе. Какое угодно, только не бурое. Вон как переливается всеми цветами радуги. Разве есть в цветовой гамме радуги бурый?

Бурый. Буррэ. Лицо проступило отчетливо, портрет завершен. Звуковое усилие машинки – и она оживет окончательно. Ну, давай, Светлана, давай, не сбивайся с такта. Четыре четверти, allegro. Ну, форте!

Хорошо! Ожила. Грациозно движется в танце. А ведь ты просто красавица, Наташечка. Тебе удивительно идет это платье и эта прическа, старинная даже для твоего девятнадцатого века. И танец этот, забытый давно, идет восхитительно. Все дело в форме. Ты ее обрела и стала прекрасной. И музыка обрела форму и стала прекрасной. Тот сон был кошмаром, потому что в нем недоставало формы, потому что строился на абсурде.

Тот сон был кошмаром, пугал. Кого он пугал? Для кого был кошмаром? Где та, для кого был кошмаром сон?

Так вон же она, танцует с Наташечкой. Форма ее совершенна, как форма той, что обрела ее недавно. Только не поскользнитесь, девочки, пол очень скользкий, из белого, белого снега и льда. Странно, как он не тает в Италии, там жарко должно быть сейчас. А впрочем, это ведь не сейчас, а очень, очень давно.

Осторожно! Потолок-перевертыш. Вы упадете с невероятной высоты – здание старой постройки, потолки высокие. Оттого-то думаешь, что это пятый этаж, не меньше, а оказывается, всего лишь третий, третий с половиной, если учитывать полуподвал.

Танцуют. Движения легки, движения уверенны. Но это пока звучит музыка. Маэстро, пожалуйста, не останавливайтесь. Начните сначала, когда кончатся ноты, поставьте репризу, маркером, жирно, только еще и еще повторяйте; танец не должен заканчиваться. Вечная музыка – музыка вечности – даст танцу вечность, танцующим вечность.

Выстрел. Маэстро убит. Убита музыка. Танец убит. Наташечка съежилась, стала лицом. Та, что с ней танцевала, убита.

Форма утрачена окончательно. Не дописанный маслом портрет. Бурое пятно на потолке.

Бурое пятно заслонило лицо в белой шапочке. Лицо улыбнулось, выпустило щупальце-руку. Рука потянулась к ней, тронула голую кожу щеки.

– Вам лучше бы встать. Сейчас будет осмотр.

Светлана. Вот оно что! Просто Светлана, медсестра-машинистка. Маэстро, утративший форму, превратился в просто Светлану.

А встать действительно надо. И не только из-за осмотра. Помещение, соседствующее с душем, так она и не посетила, а необходимость назрела давно. Да и душ обозреть не мешает, обстановку разведать на предмет наличия решеток на окнах…

Аня приподнялась на постели, голова неимоверно кружилась. Ноги спустила и тут же забыла, что с ними делать дальше.

– Вам помочь?

Опять Светлана, которая не маэстро. А с ногами все просто: тапки нашарить, найти опору, а дальше они сами пойдут. И дойдут до душа. Если дойдут.