Николай Зорин - Эффект предвидения

Врач? А врач-то при чем? Какая же она глупая, эта просто Светлана. Зачем ждать какого-то там врача, когда пятно уже опять перестало быть бурым, раскрасилось радужными цветами, превратилось в портрет.

– Видите ли, она не может ждать. Да и врач не поможет.

– Кто она? О чем вы?

– Я перед ней в большом долгу. Однажды я написала ее портрет, забыв, что писать портреты совсем не умею. Он вышел ужасно, этот портрет, просто несуразное бурое пятно, и я за это расплачиваюсь. Но без вас ничего не получится, нужен аккомпанемент. В прошлый раз вы играли Моцарта. Я думаю, подойдет любой композитор, лишь бы это был танец «Буррэ».

– Господи, господи! Что же это такое? Я сама схожу за врачом.

– Не надо врача. Сядьте за машинку и играйте.

Выстрел опять? Нет, это хлопнула дверь.

– Ну слава богу! Елена Петровна, с Соболевой совсем плохо. Бред какой-то несет. Просто ужас!

– Да? Посмотрим, посмотрим.

Наклоняются вместе. И эта толстая, усатая, отвратительная тетка – тот самый врач, которого с необъяснимым нетерпением ждала Светлана? Ну не дура ли она?

– Как мы себя чувствуем?

Улыбнулась улыбкой людоедки, сверкнула золотыми зубами. Кто же теперь носит золотые зубы? Как противно! Надо ей что-нибудь такое сказать, чтобы поскорее убралась отсюда. Только что, что сказать?

– Вы не внушаете мне доверия.

– Что, простите? – Опять улыбается. Сколько ее терпеть?

– Я хочу, чтобы вы поскорее ушли, вы мешаете танцу.

– А вам нравится танцевать?

– Дело не в том, танцевать нравится не мне. С моей стороны это искупление вины, не больше. – Ну зачем, зачем посвящать эту тетку в свои дела? Нужно просто прогнать ее, ничего не объясняя.

– Кто же в таком случае любит танцевать?

– Неважно. Она… Это совершенно вас не касается!

– Она? Кто она? Ну, не хотите, не рассказывайте. Голова не кружится?

– Кружится. Очень.

– Тошнит?

– Немного.

– Немного? Но все же тошнит, и голова кружится? Вот что я вам, Анна, скажу: танцы на время придется сократить.

Ну конечно! Этого и следовало ожидать: все испортила. Теперь Светлану не уговорить играть, а без музыки ничего не получится.

– Не хмурьтесь, не хмурьтесь, я же не запрещаю совсем, речь идет лишь об ограничении, нельзя так себя утомлять. Танцуйте, но не особенно напрягайтесь. Кстати, какие вы танцы предпочитаете? Современные? Или, может быть, бальные?

Что за бред она несет, эта усатая тетка? И почему эта дура Светлана смотрит на нее в таком восхищении? Ну когда же она уберется?

Сидит усатая, глаза выпучила, глядит на нее в упор.

– Зрачки сужены, кожный покров бледный и влажный…

Диктует, а Светлана записывает, быстро-быстро водит ручкой. Что же оставила свою машинку? Впрочем, машинка для другого.

– И еще, Светлана Николаевна, на ночь можно дать…

Посыпались латинские ini и ami, внутримышечно, внутривенно, в таблетках.

– А сейчас oli, – и немедленно. Ну отдыхайте, Аня. И старайтесь поменьше думать. Сейчас вам сделают укольчик, и вы немного поспите.

Встала, пошла к двери. Слава богу, уходит. Нет, вернулась к столу, новый ami продиктовала Светлане, заменив что-то там уже продиктованное.

Убралась окончательно. Хлопнула дверь.

Ну, маэстро, можем начинать. Больше нам никто не помешает.

Снова хлопнула дверь. Неужели вернулась?

Нет, это Светлана ушла. А вот это уже как некстати! Интересно, надолго? Без нее начинать невозможно. Куда она делась, черт возьми!

Пришла. Возится на столе, а играть не думает. Запахло спиртом. Что это? К чему?

Шприц несет и резиновый жгут. Так уже было однажды. Так было тогда, совсем недавно, когда черная старуха…

– Я не хочу!

– Успокойтесь, Анюта! Ну что вы в самом деле опять начинаете? Просто укол, чтоб голова не кружилась.

Железно впилась в руку, жгутом передавила дыхание вены.

– Ну вот и все, ничего страшного.

Да, действительно все. В ушах зашумело, тело сделалось ватным, пятно поплыло, поплыло. И растворилось в черном.

Она говорила и говорила, пытаясь связать слова в фразы. Голос звучал назойливо и требовал всплыть на поверхность. Но фразы не получались, слова прилипали друг к другу, понять, о чем она говорит, было совершенно невозможно.

– Квампришлиможетепогулятьпопаркудоприема лекарств.

Может, если открыть глаза, смысл этой абракадабры прояснится? Но для этого нужно сделать усилие, мозг болит, а веки ужасно тяжелые, без посторонней помощи их не поднять. Лучше просто лежать и никак не реагировать, поговорит, поговорит, тогда и отстанет.