Но шум не смолкал.
Наверно, она дошла до какого-то определенного предела возможности пережить стресс.
— Я очень устала, — вдруг произнесла она вслух. — Я очень, очень устала.
… — Я устала, — сказала Катя.
Она села на табурет в прихожей и опустила руки. Сил идти в школу не было.
Бабушка Клара уже стояла одетая, готовая идти на фабрику.
— Заболела? — спросила она заботливо.
Совесть не позволяла врать.
— Нет, — призналась Катя. — Просто не хочется. Не могу. Рюкзак неподъемный. Дубленка тяжелая.
— Это не самая тяжелая ноша в жизни, — заметила бодро бабушка. — Давай, поднимайся. Тебя ждут великие дела.
— Да какие же они великие? — возмутилась Катя. — История, математика, литература… Ничего великого в этом нет.
— Никто не знает, что тебе пригодится. И кем ты станешь.
— Ну, миром управлять я точно не буду, — засмеялась Катя. — Так что ничего великого не сделаю.
— Катя, — бабушка Клара вдруг стала серьезной. — Вставай. Никто не становится великим сразу. Все проходят через обучение и воспитание себя. Только ленивые так и сидят на табурете и ждут, когда за них все решат. Великие встают через не могу и идут учиться. Закатывают рукава и идут работать. Мы можем быть незначительными в масштабе государства, но великими перед самими собой. Это важнее, чем быть величественным для остальных и мелким и немощным внутри себя. Характер и стержень внутри тебя — вот что важнее всего. Не время жалеть себя.
Не время жалеть себя. Пожалеть нужно остальных. Графа Аранда, что не знал, как смотреть ей в глаза, когда она решительно вошла обратно в зал. Лукаса, который понимал, что предал ее. Ардо, который отводил теперь взгляд. Соломею и Инму — за зависть, которая мешала им думать. Остальных — за то, что стали свидетелями всего этого. Но себя жалеть не надо. Нельзя.
Довольно ее терзала боль потери наставника, хватило страха за свою жизнь, ужаса перед темными сиренами и осознанием того, что она их убила. Хватит терять и обретать наследство, хватит позволять обстоятельствам брать верх.
Она теперь хищник, а не добыча. Ведущий, не ведомый. Она уже вошла сюда как лидер. И она останется здесь лидером.
Она распахнула дверь так, что зал умолк. Подошла к графу Аранда, положила руку ему на плечо и громко, четко, повелительно сказала:
— Заседание окончено. Я хочу поговорить с графом наедине.
И под холодным взглядом ее синих глаз публика рассосалась, проскальзывая вдоль стен к выходу.
Граф Аранда накрыл ее руку своей, когда зал опустел. Медленно снял ее ладонь со своего плеча, усадил девушку рядом и посмотрел ей в глаза.
Она не знала, чего ждать от него. Их лица были непроницаемы. Оба смотрели с достоинством, боялись признать себя слабыми.
— Прости меня, пожалуйста, — наконец, произнес он.
И лед в глазах девушки растаял. Она обвила его руками за шею и крепко прижалась к нему щекой.
И от ее тепла, нежности его сердце окончательно сдалось. Граф Аранда заплакал, чувствуя себя таким древним и немощным, что стало страшно от самого себя. Может быть, всю свою жизнь он мечтал о таком объятии. Может быть, в нем и был весь смысл жизни.
Катя проснулась от звука дрели за стенкой. Поморщилась и перевернулась на другой бок. Дедушка прав, надо было пожить у него, пока делали ремонт в квартире Анхеля. Но ей нравились район и дом. Она накрыла голову подушкой. Сколько же времени, что они уже сверлят? Подняла руку, нащупала телефон на тумбочке и еле разлепила глаза. Ах, черт! Уже девять!
Вчера совещание с сиренами из Парижа закончилось только далеко за полночь. Результатом встречи она была очень довольна: придуманная ею сеть сирен начала действовать, объединяя сообщества по всему миру. Оказалось, очень многие сообщества боялись и не любили Темных сирен, что сыграло ей на руку, когда она вступила в права наследия Анхеля. Но все-таки немного напрягало, что каждое сообщество на переговоры с ней посылало красивых мужчин-сирен, лучших из лучших. Словно надеялись соблазнить ее и подчинить. Вот и французы не стали исключением, она еле отбилась от ухаживаний посла. Он был учтив, вежлив, но неизменно пытался припереть ее к стенке комплиментами и прикосновениями. И Кате пришлось проявить всю выдержку и спокойствие, чтобы не оскорбить гостя и не уступить. Быть дипломатом среди сирен — тяжелое дело. Но она недаром слыла сильной. В свои обычные слова она умело вплетала ноты очарования, так что никто не догадывался, что она воздействует на них.
Читать дальше