Джессика Гудман - Они хотят быть как мы [litres]

– Это от брата, – объясняет Грэм. – Тот отказывается навещать его, но Энди так по нему скучает. – Рейчел кивает и поджимает губы.

Он не говорит, откуда эти ребята, за какие проступки попали сюда. Зато живо рассказывает о еде, о том, что курица «тикка масала» [56] Культовое индийское блюдо. – теперь его любимое блюдо, хотя раньше он с нетерпением ждал спагетти болоньезе на ужин. Он хвастается тем, что научился играть в крикет – брал уроки у британцев из его «отряда», – и увлекся архитектурой.

– Я прочитал почти все, что есть в нашей библиотеке, о Нормане Фостере и Захе Хадид. Мне не терпится своими глазами увидеть мост, который она построила в Абу-Даби. Это, типа, легендарное сооружение.

– Так ты думаешь, что скоро выйдешь отсюда? – спрашиваю я.

Грэм бросает взгляд на Рейчел, и та кивает, позволяя ему продолжить. Это ритуал, в который я не посвящена. Условный сигнал, понятный только им двоим. Рот Грэма становится каким-то маленьким, а сам он еще больше сутулится, подбирая под себя конечности.

– Я этого не делал, Джилл. – Его голос низкий и размеренный, глубокий и полный, как будто он репетировал эту фразу долго и упорно. Он старается быть убедительным. Пальцы снова пробегают по волосам.

Рейчел наклоняется вперед и кладет руки на стол.

– Почему бы тебе не рассказать с самого начала? – просит она. Взгляд ее широко распахнутых глаз по-матерински заботливый, но настойчивый.

Грэм кивает и делает глубокий вдох, плотно сжимая рот. А потом слова извергаются из него потоком.

– Я почти не помню, что происходило после того, – говорит он. – Но отчетливо помню все, что привело к… этому. А ты? – Его темные глаза смотрят на меня в упор, заглядывая в самую душу. Контакт слишком близкий, чтобы его выдержать.

К горлу подступает ком.

– Ты ведь помнишь, правда? – снова спрашивает он. Я медленно киваю.

Я действительно помню. Легкий весенний бриз, дующий со стороны Оушен-Клифф. Воздух такой соленый, что щиплет поры. Мошкары пока нет. Для комаров еще не время. Облегчение, когда до меня доходит, что я должна сделать. Каждый глоток ощущается как яд, скользящий по горлу. Затем кромешная темнота поглощает меня, наполняя парализующим страхом. Все оказывается гораздо хуже, чем я думала.

Я зажмуриваюсь и пытаюсь разглядеть Шайлу в этом мраке. Я представляю себе, как она грызет ногти, обдирает кожу на пальцах, когда осознает, что надлежит сделать ей . Я мысленно вижу, как в какой-то момент решительное выражение ее лица сменяется ужасом.

– Да, – шепчу я.

Взгляд Грэма становится холодным.

– Ты помнишь мое испытание в день посвящения?

Как я могу забыть? Нам сказали, что Джейк сам их придумывал для каждого из нас.

– Ты боялся пауков, верно?

– Тарантулов. – Грэм содрогается. – Их принесли целую дюжину, и мне пришлось несколько часов стоять в душевой кабине, пока они ползали по мне.

– Четыре, – говорю я. – Четыре часа. – Мое испытание длилось столько же.

– Хм. – Он ухмыляется. – Два. Для меня только два.

Рейчел что-то бормочет себе под нос.

– Что? – спрашиваю я.

– У мальчишек испытания короче. Так всегда было, – тихо говорит она, опуская голову.

Конечно, кто бы сомневался.

Но Грэм продолжает.

– Я умолял дать мне чего-нибудь выпить. Что угодно, лишь бы забыться. Очевидно, они пошли мне навстречу.

Образ Грэма, запертого в душевой кабинке, прокрадывается в мое сознание. Я, понятное дело, не видела этого. Сама пыталась выжить, проходя посвящение. Но, думаю, они держали его в другой части домика у бассейна, бросая ему на голову мохнатых жутких тварей и подпаивая дешевой текилой.

Я перевожу взгляд на Рейчел, но ее лицо закрыто руками.

– После такого у меня почти отшибло память, и я толком не помню, что было дальше, – говорит Грэм. – В какой-то момент я плакал как ребенок, а через секунду очнулся где-то на пляже, весь в крови. Можешь себе представить, каково это?

Комочек гнева начинает разрастаться во мне.

– А ты можешь себе представить, каково было Шайле ?

Рот Грэма складывается в жесткую прямую линию.

– Нет, – произносит он твердо. – Ты ведь знаешь, что я любил ее? Любил всем сердцем. Нам было по пятнадцать лет. Но ради нее я был готов на все. Она для меня была всем миром.

Лицо у него опухшее, красное.

– Для меня тоже. – Я еле сдерживаю слезы.

– Знаю. – Голос Грэма смягчается. – Я могу продолжить?

Я сдаюсь и киваю.

Грэм глубоко вздыхает.

– Я помню только переполох, все суетились, говорили, что с Шайлой что-то случилось. Джейк и Адам бежали по пляжу, звали на помощь. И Дерек Гарри тоже. Я увидел, что они приближаются ко мне, и помахал им рукой. Потом появились копы. Эти тупые местные дорожные полицейские прикатили на своих пляжных вездеходах, достали наручники, хотя даже не знали, как ими пользоваться.