Ирина Градова - Вольер

В голове барахтались сумбурные мысли и их клочки: где взять деньги, кто убил бабку, как выкрасть заначку сестер, не оставят ли его на второй год и многие другие, поэтому Стас находился в легкой прострации, наблюдая за процессом мышления как бы со стороны. Мысли сталкивались и трансформировались, из них образовывались новые, и все они были в вопросительной форме. Хоть бы один ответ появился, так нет же!

Предсказуемо не заметив ухаб, он споткнулся и чудом устоял на ногах. И в этот миг все встало на места: и то, почему он проснулся в то утро на полу, а не на холодильнике, и почему все дружно проспали время ночного сверления, и кого именно он слышал ночью. Более того, он понял, кто именно убил бабку.

А раз понял, то это знание может выручить его в щекотливой ситуации. Убийца наверняка не станет жмотиться и отстегнет много денег, из тех, что не были потрачены на снотворное, подмешанное в еду.

Настроение резко улучшилось, хмель почти выветрился, и Стас впервые за всю жизнь захотел побыстрее добраться до дома. Какая ирония судьбы: ему нужны деньги убийцы, который сделал благое дело, прикончив домашнее Зло, и именно поэтому он спешит домой.

* * *

Эльвира отработала весь день, не выходя из состояния задумчивости, равно как и ее сын. Ясно, что мать не сама закололась шприцом и положила поверх противогаза кусок зеркала. А вилка в дверном косяке ни в какие ворота не лезет – поэтому факт убийства и глумления над семьей налицо. Кто-то считает себя Смолиным, и при этом надругается над людьми и заведенными порядками. И неизвестно, что из этого хуже, потому что люди приходят и уходят, а неуважение к традициям – черта постоянная.

Той ночью она спала очень крепко, как, впрочем, и всегда. Ровным счетом ничего не слышала. Даже сны не снились. Однако не могли же заколоть покойную бесшумно – во-первых, она должна была сопротивляться или хотя бы издать какие-то звуки; во-вторых, убийца должен иметь определенно железные нервы, чтобы уснуть или достаточно хорошо притворяться спящим. Либо никто не слышал произошедшего. Неужели всем подсыпали снотворного?! А как же полный запрет на хранение лекарств дома?! Какая чудовищная наглость!

Логика никогда не была сильной стороной Эльвиры, скорее, она хромала и была почти на инвалидности. Но созданные умозаключения были для нее уже достаточными, поэтому Эльвира, ободренная и вдохновленная, поехала домой, подгоняемая не обычным желанием спать, а, для разнообразия, поесть.

* * *

Аркадий угрюмо высчитывал зарплаты сотрудников, но краем мозга раздумывал об убийстве. Есть ли смысл искать убийцу, когда жизнь наконец-то стабилизировалась? Но его жена обладала упрямством типичных Смолиных, поэтому отговорить ее не так уж легко. Допустим, они найдут того, кто это совершил – Аркадия зябко тряхнуло – и что дальше? Сдадут полиции? Невозможно, ибо остальные сядут за сокрытие факта преступления. Или подвергнут убийцу самосуду? Да никто не станет причинять зло своему спасителю. Затея с поиском убийцы не имеет конца, поэтому нет смысла начинать эту историю.

Что можно сказать о преступнике? Злобный, хладнокровный человек. Типичный Смолин. Извне никто не мог проникнуть – окна забраны решетками и фольгой. Аркадий не удивился бы, если бы ему сказали, что он сам убийца, как и прочие члены семьи. Вообще, если бы бабку убили всей семьей, это был бы самый простой вариант. Но кто-то лишил остальных подобного удовольствия, каков подлец.

Закончив работу, он охотно стал собираться домой.

– Никак вовремя уходите? – спросила Вера Михайловна, его коллега.

– Ага.

– Непохоже на вас.

– Я решил вас удивить, – улыбнулся Аркадий, едва ли не впервые за последние годы. – Всего хорошего.

И ушел, не понимая своего состояния. Вскоре он сообразил, что странное чувство – это хорошее настроение. Когда-то в молодости оно у него бывало. Интересно, бывало ли оно у Смолиных?

* * *

Дома раньше всех пришедшая Диана остервенело продолжала наводить порядок, выбрасывая детские вещи Эльвиры, критические статьи по русской классике, изданные в середине пятидесятых, конспекты уроков, которые бабка вела еще в начале своей карьеры школьного учителя литературы, а также прочие сотни вещей, захламлявшие хрычовник Смолиных целыми десятилетиями. Она нашла некую банку с мутной жидкостью внутри, что это было, ни одна наука не сказала бы. Диана внимательно вгляделась в муть. Банку закрыли, вероятнее всего, лет двадцать назад, и там вполне могла самозародиться жизнь. Главное, чтобы эта жизнь потом не пялилась сквозь грязное стекло. На выброс ее, пока не пялится…