Ирина Градова - Второе рождение

Острые ветки царапали лицо и руки, злые струи дождя хлестали в глаза. И все же она продолжала бежать. Вернее, не бежать, а идти, вперед и вперед, потому что назад оглядываться нельзя. Несколько раз ей казалось, что за спиной раздаются тяжелые шаги, но она не оборачивалась. Быстро передвигаться мешал огромный живот, и единственное, что пугало ее больше, чем быть пойманной, были роды в лесу, да еще в такую отвратительную погоду! Если бы удалось выбраться к шоссе, она была бы спасена: наверняка кто-нибудь из водителей согласился бы доставить ее в ближайшую больницу. Однако проблема в том, что беглянка не знала, в правильном ли направлении движется. Если бы поблизости проходила железная дорога, она пошла бы на звук проходящих поездов, но кроме шума дождя, барабанящего по кронам деревьев, сквозь густоту которых не видно неба, да раскатов грома, время от времени заставляющего сжиматься в комок, ничего не было слышно.

Но вот лес стал редеть. Она ускорила шаг и теперь буквально не чуяла под собой ног. Возможно, она выйдет к населенному пункту, а уж там-то ей обязательно помогут, и этот кошмар закончится!

Фары ударили в лицо неожиданно, ослепив и лишив ориентации. Она попыталась отступить, но поскользнулась и, неловко взмахнув руками в воздухе, рухнула на мокрую дорогу. Последним, что она услышала, был оглушительный визг тормозов, как будто по стеклу прошлась циркулярная пила.

– По календарю индейцев майя, до конца света осталось меньше трех месяцев! – радостно вещала симпатичная девушка с экрана телевизора. – Во всех странах мира идет подготовка к этому знаковому событию…

Я покачала головой и приглушила звук.

Какой бы деятельной и энергичной ни была женщина до беременности, по прошествии нескольких месяцев после зачатия она становится ленивой и медлительной. Но когда я носила Дэна (а мне еще не исполнилось девятнадцати), я бегала повсюду, как юная антилопа, не зная устали. Так продолжалось до последнего дня беременности, когда Лариска позвонила моим родителям из деканата и радостно сообщила, что меня везут в роддом прямо с лекции по гистологии. Через три часа я уже «отстрелялась». На сорок третьем году жизни, нежданно-негаданно, я снова «залетела»! Мама была в шоке.

– Боже, это же так опасно! – воскликнула она, глядя на меня, словно я являлась экспонатом в Кунсткамере.

– Аборт еще опаснее, – заметила я.

– А кто говорит об аборте?! – тут же возмутилась мама. – Я же о твоем здоровье беспокоюсь: разве в таком возрасте рожают?

Рожают сейчас в любом возрасте. Хотя, конечно, риски по медицинским показателям значительно возрастают по мере старения организма. Тем не менее, раз уж я умудрилась зачать, придется принять последствия. Теперь я даже нахожу положительные моменты в своем нынешнем состоянии, правда, еще несколько месяцев назад приходила в ужас от перспективы вторично стать матерью. Самое главное, я понятия не имею, чей это ребенок! После предательства первого мужа Славки я думала, что уже никогда не смогу доверять мужчине. Я встретила Олега Шилова, когда совершенно отчаялась что-то изменить в своей беспросветной жизни. Он стал мне опорой, мы поженились, и я решила, что отныне ничто не сможет нарушить нашего безоблачного счастья. Я работала анестезиологом в больнице, которой отдала почти двадцать лет жизни, а Олег заведовал там отделением ортопедии и травматологии. Затем произошло мое знакомство с еще одним человеком, оказавшим огромное влияние на мою судьбу и профессиональную карьеру: я встретила Андрея Лицкявичуса, блестящего челюстно-лицевого хирурга и главу Отдела медицинских расследований, несколько лет назад образованного при губернаторе Санкт-Петербурга. Сама будучи врачом и не понаслышке знающая о врачебных ошибках и прочих проблемах, с которыми приходится сталкиваться пациенту и медику в нашей далеко не совершенной системе здравоохранения, я впервые осознала, как часто больные и врачи оказываются по разные стороны баррикад. Ни для кого не секрет, что в нашей стране много отличных специалистов, делающих свое дело с душой и ответственностью, какую предполагает врачебная профессия. Хватает и тех, кто пренебрегает принципами и печется лишь о наживе. Отдел медицинских расследований, или ОМР, начинает работать там, куда по причине закрытости медицинского сообщества не рискуют влезать полиция и общественные организации.