Александр Ковалевский - Ледяное забвение

Гюнтер никогда не был нацистом и старался держаться от них подальше, но они были везде, даже на призывном пункте. Крепко сбитые парни в коричневых рубашках со свастикой на рукаве раздавали призывникам пропагандистские листовки. Одну из них протянули Гюнтеру, и тот безропотно взял ее. Ему не нужны были лишние проблемы.

Когда подошла его очередь, он крепко обнял Ирму:

— Ирма, все будет хорошо! Я скоро вернусь, верь мне!

Она едва не расплакалась и сказала, что очень любит его и будет ждать. Они поцеловались, и Гюнтер вошел в коридор призывного пункта. После прохождения медкомиссии тучный сержант протянул ему на подпись документ, согласно которому он призывался в вермахт на четыре года. Гюнтеру ничего не оставалось, кроме как поставить свою подпись.

Вскоре после этого ему выдали солдатскую книжку, которую он обязан был постоянно носить с собой. Кроме того, Гюнтер получил специальный бланк, на котором нужно было указать имена и адреса своих ближайших родственников, а также написать, чем он занимался в предыдущие годы и какими навыками владеет. Исходя из этого определялась воинская специальность новобранца. Гюнтер написал, что он занимался альпинизмом и больше никакими навыками, кроме как лазить по скалам, не владеет. Так он попал в элитную дивизию вермахта, служащие которой в знак отличия от всех остальных горнострелковых частей носили на своих горных кепи эмблему с цветком эдельвейса. Сама же дивизия получила название «Эдельвейс».

Первую заметку в своем дневнике Гюнтер сделал после трагедии на Эйгере и продолжал его вести во время войны. Все записи он делал мелким и не очень разборчивым почерком, и через шестьдесят лет его дочери не так-то просто было их расшифровать.

В записках Гюнтера часто упоминалась Лени Рифеншталь, о которой Магда была наслышана от своей мамы, умершей три года назад. Лени Рифеншталь этим летом отпраздновала свой сотый день рождения и к своему столетнему юбилею выпустила в прокат документальный фильм «Подводные ощущения», в основу которого лег материал, отснятый ею во время почти двух тысяч погружений с аквалангом в морские глубины. А вот судьба другой женщины, с которой, как выяснилось, Гюнтер тоже был весьма близко знаком, оставалась пока неизвестной. Связь ее отца с девятнадцатилетней харьковчанкой Лидой Корнеевой стала для Магды неприятным открытием, хотя она и вынуждена была признать, что тот поступил весьма благородно, защитив несчастную девушку от местных полицаев, хватавших на улице всех подряд, дабы выполнить план по заложникам.

В тот день 14 ноября 1941 года в центре Харькова рано утром прогремел взрыв — радиоуправляемой миной был взорван особняк на улице Дзержинского, 17. При взрыве особняка погиб командир 68-й пехотной дивизии 6-й армии генерал-майор Георг Браун и с ним еще дюжина немецких военных. В отместку за эту диверсию комендант города генерал пехоты Эрвин Фиров устроил публичные казни харьковчан, брошенных в городе советской властью, не сумевшей их эвакуировать. По всему городу были расклеены листовки с его обращением к населению города, в котором сообщалось, что в результате взрыва русских мин в Харькове погибли немецкие солдаты. Комендант счел это доказательством того, что население на его призывы и приказы активно сотрудничать в разминировании не откликнулось. Посему было заявлено, что «немецкие вооруженные силы будут действовать беспощадно» и что «сегодня были казнены 50 членов коммунистической партии». «Кроме того, — говорилось в обращении, — арестовано 1000 лиц как заложники. При дальнейших выступлениях против немецких вооруженных сил 200 из них будут расстреляны». С 16.00 до 6.00 жителям Харькова запрещалось находиться на улицах или площадях без соответствующего удостоверения. В случае неповиновения нарушитель указа будет расстрелян. «Каждый житель Харькова лично, своей собственной жизнью, теперь отвечает за безопасность немецких вооруженных сил».

Лида Корнеева тоже оказалась бы в числе обреченных на смерть заложников, не приди ей на помощь обер-лейтенант Гюнтер Келлер, — он буквально вырвал ее из лап патруля вспомогательной «шутцполиции», набранной из местного населения. Судя по тому, что Гюнтер потом сделал карандашом несколько портретных зарисовок этой на редкость красивой девушки, их отношения не ограничились простым знакомством. Для Магды единственным оправданием порочной связи ее отца с русской красавицей было то, что на тот момент он еще не женился. Более того, продолжалась эта связь недолго, ведь вскоре после их знакомства дивизия горных стрелков отправилась дальше на восток, а Лида осталась в оккупированном Харькове. Больше Гюнтер о ней нигде в своих записях не упоминал.