Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

— Да.

— Омлеты, наваристый суп — столько, сколько она способна съесть. Если вдруг появится сильное возбуждение, пусть примет одну из этих пилюль. Уговорите ее поспать. И беседуйте с ней! Завтра подумаем о сиделке. Похоже, с ней скверно обращались, может, даже били, но у нее крепкий организм.

— Если я останусь здесь, кто-нибудь поднимет шум?

— Вы оба взрослые люди. И вы, Макги, не похожи на идиота-убийцу, который попробовал бы заняться с ней любовью при ее нынешнем состоянии. Я верю вам на слово. Это ускоряет дело. И уж если кому-либо не понравится ваше временное пребывание здесь в качестве санитара, скажите, что это прописал я.

— Я буду слишком занят по хозяйству, чтобы вести лишние разговоры.

— Она совершенно опустошена и разбита. Думаю, теперь проспит долго. Но лучше, чтоб кто-то был здесь, когда она проснется.

Пока Лоис спала, я собрал грязную одежду и постельное белье, отвез в город и сдал в прачечную. Накупил разной снеди. Когда вернулся, она лежала почти в той же позе, в которой я ее оставил, и тихо посапывала. До сумерек я прибирался в доме, время от времени заглядывая к ней.

В какой-то момент, войдя в спальню, я услышал тихий вскрик. Лоис сидела на кровати. Я включил свет. Она смотрела на меня широко раскрытыми и затуманенными глазами.

Соблюдая дистанцию в три метра, я произнес:

— Меня зовут Трэв Макги. Вам стало плохо. Здесь побывал доктор Рамирес. Он вернется завтра. Я останусь в доме, так что вы будете в безопасности.

— Я словно возвращаюсь откуда-то издалека. Я не видела снов, если только… если это не сон.

— Собираюсь приготовить вам немного супа. И дам таблетку.

— Я ничего не хочу.

Я зажег все лампы. Она разглядывала меня. Я уже знал, где что лежит, так что достал не слишком броскую ночную рубашку и халат из китайского шелка и разложил вещи у нее в ногах.

— Если вы в силах, Лоис, переоденьтесь и приготовьтесь ко сну, пока я сварю суп. Ванна вымыта.

— Что происходит? Кто вы?

— Мамочка Макги, — усмехнулся я. — Не спрашивайте. Принимайте все как должное.

Я разогрел консервированный суп, добавил в него сметаны и поджарил один тост с маслом. Когда я вернулся, она была уже в постели. Надела ночную рубашку и пижамную куртку. Свои спутанные черные волосы собрала на затылке и стерла с губ последние следы помады.

— Меня знобит, — сказала она тихим дрожащим голосом. — Можно мне выпить?

— Это зависит от того, как вы справитесь с супом и тостом.

— С супом — да, с тостом — нет.

— Вы можете есть сами?

— Разумеется.

— Примете таблетку?

— Что это?

— Доктор Рамирес сказал — слабый транквилизатор.

Я присел рядом. Она зачерпнула ложкой суп, ее рука дрожала. Ненакрашенные ногти обломались, на изящной шее лиловел старый синяк. Она нервничала, ощущая мой пристальный взгляд, поэтому я принялся болтать о том о сем. Ознакомил ее с умозрительной теорией Макги насчет туристов. Любому жителю Огайо, пересекающему границу Флориды, необходимо прикрепить к поясу металлический ящичек. Каждые девяносто секунд звонит звонок, и из ящичка выскакивает долларовая бумажка. Ближайший абориген хватает ее. Это полностью решает проблему чаевых. В местах, где скапливаются сотни приезжих, стоял бы постоянный трезвон.

Но Лоис было трудно рассмешить. Еще немного, и она бы совсем сломалась. Самое большое, чего я достиг, — это едва уловимая тень улыбки, быстро промелькнувшей на ее лице. Она справилась с двумя третями супа и дважды надкусила тост. Я отставил еду в сторону. Она прилегла и зевнула.

— Нальете мне?

— Попозже.

Она хотела что-то сказать, но глаза ее затуманились и закрылись. Через несколько секунд она спала. Во сне Лоис расслабилась и помолодела. Я погасил в спальне свет. Через час зазвонил телефон. Некто хотел продать мне симпатичную виллу в Марадон-Хейтс.

Пока она спала, я отправился на поиски личных бумаг и вскоре в гостиной за книгами обнаружил традиционную железную коробку. Она с готовностью открылась, легко поддавшись домогательствам согнутой скрепки.

Свидетельство о рождении, брачный контракт, постановление о разводе, ключи от банковского сейфа, разные фамильные документы, декларации о доходах.

Я разложил все это на столе и постепенно составил себе представление о ее нынешнем положении. Три года назад она получила при разводе долю имущества, частью которой был этот дом. Доход ей приносил капитал, помещенный в банк в Хартфорде, штат Коннектикут. Это были семейные деньги, они давали ей немногим больше семи сотен долларов в месяц без права распорядиться основным капиталом. В девичестве ее фамилия была Фейрли. Ее старший брат живет в Нью-Хейвене. Д. Харпер Фейрли. На столике в прихожей громоздилась куча нераспечатанной почты. Я просмотрел ее и обнаружил, что самые разные люди гневно требуют оплаты своих счетов. Еще я нашел конверты с чеками из ее банка, тоже нераспечатанные, за май, июнь и июль. Ее собственная чековая книжка лежала в верхнем ящике бюро в гостиной. Бюро представляло собой этакую новомодную штуку, встроенную в стену. Лоис уже некоторое время не производила перерасчет, и на глаз я прикинул, что у нее на счету еще осталась пара сотен долларов.