Наталия Антонова - Однажды летним днем [litres]

– Никто особо, – задумчиво почесал затылок парень, – только иногда к папе клиенты.

– Какие клиенты? Чем занимается твой отец?

– Готовит бизнес-проекты для разных небольших фирм.

– В тот день к нему кто-то приходил?

– Не знаю.

– Что изменилось в ящике, когда ты открыл его вновь?

– Пистолета не было.

– А ещё что-нибудь пропало?

– Нет вроде…

– А если подумать?

– Ну, флешки не было.

– Какой флешки?

– Чистой. Так её, наверное, отец забрал.

Мирослава не стала напоминать Артемию его слова о том, что в их доме не принято лазить по чужим столам, просто сказала:

– Спроси его.

– Он на работе.

– Позвони.

– Счас.

Артемий достал телефон из-под вороха каких-то журналов и уткнулся в него.

– Пап, ты брал флешку? – спросил он наконец.

– Включи громкую связь, чтобы мы тоже слышали ответы твоего отца, – тихо попросила Мирослава.

Артемий покряхтел, но выполнил её просьбу.

– Да, мне нужно было кое-что записать для клиента. Я хотел сразу новую купить тебе, но забыл. Сегодня куплю.

– Спроси, он сам брал флешку?

– Пап, ты сам флешку у меня из ящика брал?

– Нет, но какая разница?

– Пап, у меня ещё кое-что пропало.

– Что?

– Комиксы, – не моргнув глазом соврал парень.

– Нужны Устюгову твои комиксы сто лет. Ладно, мне некогда больше с тобой трепаться. Вечером поговорим.

Слух Волгиной сразу зацепился за знакомую фамилию.

– Прекрасно, – сказала Мирослава, – вы очень помогли мне, ребята.

– А что дальше будет? – спросили они в один голос.

– Возможно, твоему отцу вернут пистолет деда, и когда-нибудь он перейдёт к тебе, – сказала она Павлу.

– А почему – возможно?

– Потому что полиции нужно ещё поймать и изобличить убийцу.

– Понятно, – уныло отозвался парень.

Оставив друзей в квартире Мараховских теряться в догадках и переживать о последствиях своих необдуманных поступков, Мирослава вышла на улицу и с наслаждением вдохнула пьянящий летний воздух.

Ей захотелось поскорее приехать домой, войти в свой сад, упасть в траву под деревом и смотреть на небо сквозь ветки, унизанные маленькими яблочками. Но, увы, время для отдыха и умиротворения ещё не наступило.

Чечевица, присевшая на куст боярышника, скосила блестящие бусинки глаз на Мирославу и спросила:

– Дядю-витю-видел?

– Не видел, – честно призналась Мирослава и, сев за руль машины, отправилась в Следственный комитет.

Секретарь Элла прислала ей пропуск, который следователь выдал весьма неохотно.

– Ты чего пришла? – хмуро спросил Наполеонов свою подругу детства, забыв сказать здравствуйте или хотя бы привет.

Мирослава вместо ответа включила диктофон, на который записала разговор с мальчиками и разговор Артемия с отцом.

– Так-так, – сказал Наполеонов и спросил: – А кто такой Устюгов?

– Это предстоит выяснить тебе. Между прочим, фамилия типа, который встречался с Майей Лоскутовой до её романа с Мишей Одинцовым, тоже Устюгов.

– Стоп! О Михаиле Одинцове мне рассказали, когда я припёр матушку и доченьку к стенке. Но об Устюгове не было сказано ни слова.

– Скорее всего, потому, что Майя и думать забыла о бывшем парне.

– Тогда откуда ты его раскопала?

– Подруга Майи рассказала.

– Зачем? – не понял Наполеонов.

– К слову пришлось! – сердито щёлкнула его по носу Мирослава.

– Всё, всё понял, наша недоработка. И что с этим Устюговым?

– Не знаю. Подруга сказала, что у него теперь другая девушка. Но я не верю в совпадения, – Мирослава кивнула на диктофон.

– А может, это всё-таки совпадение? – спросил Наполеонов.

Мирослава сердито пожала плечами.

– Ты успела поговорить с ним?

– Нет. Я даже не успела найти его.

– Что так? – прищурился Шура.

– Он вроде неуловимых мстителей.

– Ага. Ничего. Полиция изловит. Надеюсь, данные и адрес Устюгова-клиента есть у папы Мараховского.

– Должны быть. Но учти, что я пыталась найти бывшего поклонника Майи. У меня есть адрес его родителей.

– Значит, ты думаешь, что это два разных Устюгова?

– Нет, я так не думаю, – упрямо проговорила Мирослава.

– Угу. Ладно, иди, – он замахал на Мирославу руками, – как говорится, мавр сделал своё дело, мавр может идти.

– Мавр – это я? – спросила Мирослава.

– Вот за что я тебя люблю, – следователь растянул рот в улыбке от уха до уха, – за то, что ты понимаешь всё с полуслова.

– Шур, – невинно проговорила Мирослава, – у меня так чешутся руки.