Чингиз Абдуллаев - Обычай умирать

— Не нужно, — попросил Дронго уже более спокойным и участливым тоном, — не нужно дергаться. Эта женщина не виновата в твоих страданиях.

— Напрасно мы сняли с него наручники, — сказал Некрасов, поднимаясь со своего места.

Дронго подошел и неожиданно обнял заключенного:

— Успокойся! Я понимаю, как это больно и тяжело. Понимаю, как долго все это будет продолжаться. Но ты можешь выдержать. Ты должен быть сильным. А потом вернуться домой. У твоих братьев большие семьи. Они будут тебя ждать.

Шовдыгов уткнулся ему в плечо и снова беззвучно заплакал. Потрясенная всем происшедшим, Наира смотрела на эту сцену, не веря своим глазам.

— Я думал, что тоже погибну, — выдавил осужденный. — Лучше бы я умер! Почему я остался жить?

Дронго молчал, стараясь не смотреть в сторону офицеров. Некрасов осуждающе качал головой, Наира молчала, никак не комментируя эту сцену. Через несколько минут Шовдыгова увели.

— Ну, и чего вы добились? — хмуро спросил подполковник. — Только наорали на человека и вывели его из состояния равновесия. Зачем вы это сделали? И не задали ему ни одного толкового вопроса. Я вообще не понимаю, почему вас сюда пустили.

— Все что мне нужно, я узнал, — спокойно ответил Дронго.

— Каким образом? Он же вам ничего не сказал. Не нужно делать вид, что вы такой умный, — раздраженно заметил Некрасов. — Я сидел рядом и все слышал. Вы его все время провоцировали. И кончилась ваша беседа его нападением на майора Рахимову. А я ведь вас предупреждал. Теперь вот обязан подать рапорт.

— Напишите, что это моя вина, — предложил Дронго, — это я его спровоцировал, чтобы его лишний раз не наказывать.

— Что вы сумели узнать? — не унимался подполковник.

— Почти все, — признался Дронго, — остались только небольшие детали.

— Я совсем не понимаю, о чем вы говорите, — махнул рукой Некрасов, вызывая охрану.

Когда они выходили из комнаты, Наира посмотрела на Дронго и глухо произнесла:

— Вы бываете жестоким и бессердечным. С этой стороны я вас еще не знала. Даже не представляла, что вы можете быть таким.

Дронго промолчал. Он уже знал слишком много. И собирался завершить свое расследование, возможно, самым невероятным и невозможным признанием, какое только могло произойти в его жизни.

Интерлюдия

За окнами был поздний вечер, когда полковник Савченко вошел к генералу. У обоих были усталые лица. Богдановский показал на стул у приставного столика и, не дожидаясь, пока полковник сядет, спросил:

— Как прошла встреча?

— Три часа назад завершилась, — доложил Савченко. — Всю беседу записали, и я уже прослушал. Непонятно, как вел себя наш эксперт. Мы таким его еще не слышали. Кричал на осужденного, оскорблял его, вспоминал первую жену, которую тоже ругал, позволял себе такие вещи, словно сорвался с катушек. Сейчас мы позвонили Семену Абрамовичу и попросили его приехать и прослушать разговор. Наши специалисты-аналитики считают, что Дронго нарочно провоцировал Шовдыгова, пытаясь достичь каких-то своих целей.

— А наши офицеры сидели и молчали?

— Подполковник Некрасов пытался вмешаться, но Дронго даже ему не дал говорить. Он кричал и вел себя не совсем адекватно.

— Тогда получается, что он настоящий идиот. Полететь на край света, чтобы наорать на осужденного и ничего у него не узнать. Вы верите, что он идиот?

— Нет, — ответил полковник.

— В который раз жалею, что мы пошли на контакт с этим экспертом, — признался генерал, — куда спокойнее было бы просто его проигнорировать.

— Наш аналитический отдел считал это неправильным, — напомнил Савченко, — нельзя было оставлять его без плотного наблюдения.

— Я помню, помню, — кивнул Богдановский и поинтересовался: — Где они сейчас?

— Остановились в читинском отеле «Монблан». Завтра утром вылетают обратно.

— Что с остальными?

— Вейдеманис был дома, два раза выходил — один раз за хлебом, во второй раз пошел в кино.

— Куда пошел?!

— В кинотеатр. Там он ни с кем не встречался. Посмотрел фильм и вернулся домой.

— Он что, ребенок? Ему нечего делать? Зачем он пошел в кино?

— За ним следил наш сотрудник. Вейдеманис ни с кем не встречался и ни с кем не разговаривал.

— Вейдеманис — бывший полковник Первого главного управления, — напомнил Богдановский. — Он прекрасно умеет работать при плотном наблюдении. А один сотрудник мог и не справиться. Хотя сейчас наш главный объект — это Дронго. Давайте дальше.

— Гилад Штаркман сегодня утром поехал в израильское посольство, где пробыл около трех часов. Вернулся в отель и заказал себе обед в номер. Больше никуда не выходил.