Алан Брэдли - Сорняк, обвивший сумку палача

— Он чудесный, — сказала я.

— Можно подумать, он не знает! Ну-ну, я говорю о нем так, будто он кот. Когда Грейс была с нами, она, бывало, звала его Тираном. Представить только! «Тиран хочет, чтобы его отполировали», — говорила она. «Тиран хочет, чтобы ему почистили электрические контакты».

— Грейс? — переспросила я.

— Грейс Теннисон. Или Ингльби, как теперь ее фамилия.

— Грейс Ингльби работала здесь?

— О да! Пока не вышла замуж за Гордона, она была нашей лучшей официанткой. Глядя на нее, не подумаешь так, но она была сильна, как бык. Нечасто такое бывает с такими миниатюрными созданиями. И ее никогда не ставил в тупик Петр со своими фокусами. Как бы он ни сверкал и ни плевался, Грейс никогда не боялась засучить рукава и как следует покопаться в его внутренностях.

— Похоже, она очень умна, — заметила я.

— Так и есть, — рассмеялась мисс Паддок. — И даже больше. Не удивительно! Один из наших завсегдатаев, кажется, это был командир эскадрильи королевских ВВС, по секрету поведал, что у Грейс самый высокий коэффициент интеллекта, который ему когда-либо встречался «у прекрасного пола», как он выразился: что, если бы люди из отдела особых операций не сманили ее заниматься секретной работой, она бы могла провести остаток войны, устанавливая радиоаппаратуру на «спитфайрах».

— Секретной работой? — выдохнула я. При мысли о Грейс Ингльби, занимающейся чем-то еще помимо сидения съежившись в башне голубятни, словно пленная дева в ожидании того, что ее спасет сэр Ланселот, хотелось смеяться.

— Разумеется, она ни слова не выболтала на эту тему, — мисс Паддок понизила голос так, как часто делают люди, говорящие о войне. — Им не разрешается, знаешь ли. Но теперь мы редко ее видим. После трагедии с ее маленьким мальчиком…

— Робином, — сказала я.

— Да. С тех пор она замкнулась в себе. Боюсь, она теперь совсем не та смешливая девушка, которая, бывало, ставила Петра на место.

— А Гордон тоже был сотрудником отдела особых операций? — спросила я.

— Гордон? — Она рассмеялась. — Боже упаси, нет. Гордон родился фермером и фермером умрет, как написал Шекспир, или это был Гарри Лодер, или Джордж Формби, или кто-то в этом роде. Моя память вся в червоточинах, и твоя тоже будет, со временем.

Я не могла придумать что сказать и сразу же увидела, что она думает, будто бы обидела меня.

— Но это будет еще не скоро, детка. Нет, я уверена, что твоя память будет еще крепка, когда мы все будем в могилах.

— Вы видели миссис Ингльби в последнее время? — спросила я.

— Только в субботу вечером в приходском зале. Конечно, у меня не было возможности перекинуться парой слов, сначала голова была занята нашим маленьким музыкальным номером. А остаток вечера — это такой кошмар, не правда ли: смерть этого бедного человека, кукла с лицом Робина. Не знаю, о чем думал Гордон, когда привел Грейс, ведь она так уязвима. Но ведь тогда он не знал, верно?

— Да, — сказала я. — Думаю, не знал.

Когда я двинулась в сторону Букшоу, уже перевалило за обеденное время. К счастью, мисс Паддок завернула в бумагу парочку намазанных маслом сконсов и настояла, чтобы я положила их себе в карман. Я грызла их, крутя педали и погрузившись в размышления.

В конце главной улицы дорога делала мягкий поворот на юго-запад, огибая кладбище Святого Танкреда.

Если бы я не глянула направо, я бы его не заметила: фургон «остин» с надписью «Куклы Порсона» золотыми буквами на боку, припаркованный около приходского зала. Шины «Глэдис» занесло в пыли, когда я надавила на ручной тормоз.

Когда я подъехала, Ниалла паковала всякую всячину внутри фургона.

— Вы его завели! — закричала я.

Она бросила на меня взгляд, как будто увидела собачьи какашки в каше, и продолжила сборы.

— Это я, Флавия, — сказала я. — Вы меня уже забыли?

— Убирайся, маленькая предательница, — отрезала она. — Оставь меня в покое.

На миг я подумала, что снова оказалась в Букшоу и говорю с Фели. Именно так меня прогоняли тысячу раз, и, кстати, я это пережила. Я решила стоять на своем.

— Почему? Что я вам сделала?

— О, прекрати, Флавия. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Ты сказала полиции, что я в Букшоу. Они подумали, что я прячусь или сбежала, или как ты это называешь.

— Я не делала ничего подобного! — возразила я. — Я не видела полицейских с тех пор, как мы столкнулись в каретном сарае.

— Но только ты знала, что я там.

Как всегда случается, когда я злюсь, мой ум начинает работать с кристальной ясностью.