Джозефина Тэй - Поставь на карту жизнь. Любить, но не терять рассудка. Что сказал покойник

Взяв такси, я велел отвезти себя прямиком к заведению Микки. При виде меня лицо его расплылось в широкой улыбке.

— Я уж думал, они тебя не выпустят. Говорят, уводили тебя в наручниках. Действительно жареным запахло?

Стоило мне взглянуть на него, и он сразу умолк. Я заказал кофе и плотный завтрак. Микки обиженно удалился и подошел переброситься словом, лишь когда от сытной еды я начал обретать душевное равновесие.

— К тебе тут приходили, — хмуро сказал он, готовый ретироваться.

— Серьезно? — Мне не хотелось обижать его, и я, притворяясь заинтересованным, уточнил: — Когда же?

— Когда тебя замели.

Сразу вспомнился клиент, заявившийся так некстати. С тех пор он наверняка уже бросил якорь у берегов какого-нибудь более надежного агентства, и если удача не окончательно отвернулась от меня, то пока еще только половина собратьев по сыску знает, что Дэн Робертс угодил за решетку.

— Как выглядел этот субъект? — спросил я исключительно ради поддержания разговора.

Микки замялся.

— Роста примерно твоего. Волосы темные, а глаза совершенно светлые, как у альбиноса. А в остальном — никаких особых примет.

Вилка застыла у меня в руке, а яичница застряла в горле. Я поперхнулся, и разбрызганный кофе испещрил коричневыми пятнами светлое пластмассовое покрытие стойки.

— Сам справишься, приятель, или повязать тебе нагрудник? — поинтересовался Микки.

Если бы я не прочел в его глазах откровенного беспокойства, я бы разъяснил ему, что и куда он должен повязать. Но Микки по-настоящему тревожится за своих друзей. Единственный достойный человек среди всех моих знакомых, включая и меня самого, черт побери!

К старости человек дуреет, в молодости же ему не хватает опыта. Утешительная истина, не правда ли? Но как применить ее к тому, кто балансирует на зыбкой грани между двумя этими периодами жизни, кто выглядит дряхлым старцем в глазах подростков, а у людей пожилых вызывает неприязнь, смешанную с завистью? Вероятно, вам тоже приходилось замечать, что люди на склоне лет, как правило, завидуют не зеленым юнцам, у которых поистине вся жизнь впереди, а тридцатилетним, вроде меня.

Ко мне вышеупомянутая истина применима в том смысле, что временами я оказываюсь уже дураком и еще недостаточно опытным. В собственную квартиру я вперся с таким безмятежным спокойствием, словно контролер, пришедший снять показания газового счетчика.

Меня поджидали двое. Должно быть, они давно расположились тут, и когда я, ничего не подозревая, отворил дверь, то увидел нацеленный мне в грудь темный, вороненой стали пистолет. Я ни на секунду не принял своих гостей за полицейских, хотя на первый взгляд они не слишком отличались от двух бравых сыщиков, которые так любезно загребли меня утром. В серые брюки и легкий полотняный пиджак в полоску был облачен один из них — тот, что самовольно развернул мое кресло к двери. Другой был одет в джинсы, сандалии и майку, надпись на которой оповещала окружающих, что обладатель ее выиграл конкурс красоты. Правда, не было указано, на какой барахолке. Заурядные типы, заурядные лица. Незаурядной была лишь уверенность, с какой они обращались с оружием.

— Не дергайся, приятель, — спокойный, ленивый тон. Не иначе субчик долго упражнялся с магнитофоном, чтобы добиться такого эффекта.

Я и не думал дергаться. Второй тип зашел мне за, спину и проворными, отработанными движениями охлопал меня.

— Чистый, — сказал он и резким толчком впихнул меня в комнату.

Я взял себе этого типа на заметку. В силу своей испорченной натуры я не способен получать наслаждение, когда мне дают тычка. Одного раза в день — предостаточно.

Другой малый тоже вылез из кресла и подошел ближе. Теперь было видно, что он моложе, чем я думал, максимум лет двадцати. Меня это ничуть не обрадовало. Самые опасные гангстеры как раз из начинающих. Малый саданул меня в поддых. Это меня тоже не обрадовало, но, полагаю, бандит и не ставил перед собою такой цели. Удар был гнусный, однако и в сравнение не шел с тем, какой я схлопотал утром. А может, попросту дело привычки… На всякий случай я съежился, как тряпичная кукла, — пусть порадуется, подонок! — и притворился, будто вот-вот потеряю сознание.

Малый не попался на удочку. Ткнув мне в шею дулом пистолета, он процедил сквозь зубы:

— Ну вот что, приятель! Сейчас ты как миленький пойдешь с нами, и, если у тебя есть хоть капля мозгов, не вздумай выкинуть какой-нибудь фортель. При малейшем подозрительном движении я выпущу в тебя всю обойму, и дурь твою оценят по достоинству разве что в надгробной речи.