Владимир Першанин - Мы умрем в один день [сборник]

— Первые годы на острове и дета жили, — сказал Вароди. — Ну, в сорок третьем, сорок четвертом. Потом большинство перемерли.

Колесник, который бродил где-то в стороне, вдруг позвал:

— Идите-ка сюда, я сарай нашел!

Сергеев пошел в его сторону. На ходу подобрал гильзу, механически отметил, от 9-миллиметрового автомата. Трофейного оружия здесь хватало. Он тоже увидел сарай, вернее, навес с покатой толевой крышей.

— Откуда он? — удивился Вароди.

Сергеев вдруг остановился и стал внимательно вглядываться перед собой.

— Что случилось? — наткнулся на него размашисто шагавший участковый. Постоял и ошарашенно присвистнул: — Вот так номер!

К решению облисполкома о закрытии охотничьего хозяйства в урочище Семь Колодцев прилагалось письмо, подписанное председателем областного комитета охраны природы Шехетом. В нем указывалось, что урочище является местом массового гнездовья птиц, в том числе редких, занесенных в Красную книгу. Здесь же находится братская могила чекистов, погибших в борьбе с националистами. Прилагались несколько писем жителей Краснозерского района с требованиями запретить в урочище охоту и сберечь его для потомков.

Напарник Виктора Черных, которого подключили к расследованию убийства, добросовестно снял копии с документов.

В тот же день пришла шифровка из Саратова. Ответ на запрос Виктора Черных в отношении Николая Волкова, единственного человека из бригады Капитоненко, о чьем прошлом практически ничего не было известно.

Текст шифровки занимал неполный стандартный лист с красной полосой.

«Волков Николай Павлович, образование среднее, уроженец города Свердловска. После срочной службы в рядах Советской Армии закончил курсы прапорщиков и около шести лет служил в разных частях Забайкальского и Северо-Кавказского военных округов. Кандидат в мастера спорта по пулевой стрельбе. Уволен из армии за злоупотребление спиртными напитками и недостойное поведение. После увольнения сменил несколько мест работы. На почве пьянства развелся с женой. Последние годы являлся лицом без определенного места жительства и работы. Дважды судим: за нанесение ножевого ранения и за систематическое занятие бродяжничеством. Неоднократно помещался в приемники-распределители Волгоградской и Саратовской областей. По характеру скрытный. Согласно неподтвержденной информации, участвовал в кражах из складских помещений железной дороги, грабежах таких же, как он сам, бродяг. По характеру агрессивен, особенно в нетрезвом виде. Лечился от алкоголизма.»

— Это конопля, — сказал Сергеев, растирая между пальцами бурую метелку. — Только какая-то непонятная. Похожа на смесь с индийской.

Федченко, сорвав несколько листьев, понюхал.

— Целая плантация! Сколько ж из нее анаши получится?

В сарае на перекладинах сушились охапки конопли. Здесь же лежали сига разных размеров, бумажные и целлофановые мешки, две лопаты.

— Дожили, — поцокал языком Федченко, — Теперь собственная наркомафия завелась. И удивляться нечего, что из автоматов друг друга бьют!

Они возвращались, упаковав с собой сита и лопаты. С них предстояло снять отпечатки пальцев. Дело закручивалось нешуточное. Теперь становилось понятным, почему кто-то упорно добивался запрещения охоты в урочище Семь Колодцев.

С Трубниковой началась истерика. Она, всхлипывая, запихивала в сумку тряпки. Кричала, перемешивая слова с руганью:

— Ради бога, увезите меня отсюда! Убьют туг нас всех!

Немного успокоившись, прикуривая сигареты одну от другой, рассказывала Сергееву.

— Не знаю, как Киряшов, а мы с Николаем не знали, чем они занимаются. Догадывались, конечно, что арбузы — это так, тьфу! Однажды на двух машинах какие-то люди приезжали. Выпивали. Один парень ко мне подходил, разговаривал. Здоровенный такой, весь в каттоне, перстнях, и пистолет в кобуре под мышкой. Он его не прятал. А кого бояться? Меня, что ли? Нас с Николаем здесь никто за людей не считал. Рыбы!

Ее трясло. Она отшвырнула окурок. Попросила:

— Можно я в вашу будку схожу. У меня там немного вина осталось.

Боясь, что Сергеев не разрешит, закричала:

— Иначе я ничего больше не скажу!

Волков с Киряшовым сидели в стороне. Сергеев встретился взглядом с Волковым. Тот посмотрел на майора с нескрываемой ненавистью и, сплюнув, отвернулся. Галя Трубникова вернулась и закурила новую сигарету.

— Когда Капитоненко было скучно, он приводил меня к себе и заставлял с ним жить. Колю напоит, чтобы не мешал, мне тоже нальет. Знает, что с пьяной бабой легче сладить. Все, что хотел, со мной делал. Он хуже садиста. Коля пытался меня защищать, но Сеидов его до полусметри избил. Он каратист, и руками и ногами дерется. Ребро Николаю сломал и мошонку чуть не раздавил. Неделю отлеживался. Мы убежать хотели, но Сеидов с Киряшовым нас на машине догнали. Валентин, он мужик хороший, пальцем нас не тронул. А Сеидов ногой в лицо как ударит Колю, сбил на землю, каблуком на горло наступил. Я, говорит, что хочу с вами сделаю. Наган достал и машет. Сейчас, мол, твоего жениха прикончу, а тебя изнасилую и в озере утоплю. Вас никто искать не будет! Бичи! Сдохнете, туда вам и дорога! Мы поняли, что он действительно убьет.