Лиза Марклунд - Прайм-тайм

Солнце светило Аннике в один глаз, она прищурилась, попыталась разглядеть лица присутствующих. Почти все были ей знакомы. Те, кого она не знала лично, постоянно мелькали на страницах желтой прессы: телевизионщики, журналисты, актеры. Они пришли сюда по служебной необходимости, из любопытства или искренне переживая случившееся. Атмосфера была напряженной, все говорили вполголоса, не желая привлекать к себе внимание. Многие уже где-то раздобыли заранее подготовленные печатные материалы. Заглянув через плечо сидевших внизу мужчин, Анника увидела у них в руках что-то похожее на пресс-сообщение и программу мероприятия. Большинство использовало их в качестве вееров.

Анника огляделась, от напряжения суставы ее пальцев побелели. Констатировала, что Анны Снапхане нигде нет.

Далеко впереди на маленькой сцене стоял одетый в черный костюм и серебристый галстук Хайлендер, стараясь выглядеть спокойным и серьезным. Его лицо имело оттенок загара, вероятно благодаря гримерам. Рядом находилась Карин Беллхорн, шептала ему что-то прямо в ухо. Судя по тому, как энергично она размахивала руками, шеф канала чего-то не понимал, его требовалось инструктировать, направлять. Черное платье раскачивалось вокруг ее грузного тела, золотые нити на нем сверкали. Анника видела, что Карин сильно накрашена, волосы аккуратно уложены.

– Минута! – крикнул помощник режиссера.

Хайлендер протестующе поднял руку, отмахнулся от продюсерши. Нервно теребя в руках несколько бумажек, подошел к микрофону, сказал: «Два, два», звукооператор поднял большой палец, давая ему понять, что все нормально, но Хайлендер, казалось, не заметил этого, погруженный в свои мысли, возможно, видя перед собой злосчастную аппаратную.

Камеры тихо зажужжали, стало уже невыносимо жарко. Анника вытерла лоб рукой.

Послышался голос Барбары Хансон, резкий, с явными пьяными нотками:

– Боже, какая духота, неужели действительно всем надо стоять здесь, что это за представление?

В противоположной стороне комнаты Анника заметила напряженного и раскрасневшегося Карла Веннергрена, решительно продвигавшегося вперед вместе с Марианой фон Берлиц.

В самом конце зала стоял Стефан Аксельссон, скрестив руки на груди, с белым лицом.

Себастьян Фоллин также был здесь, у него нашлось какое-то дело около сцены, он что-то шептал Хайлендеру.

– Тридцать секунд.

Карин Беллхорн отошла в сторону, встала справа от маленькой сцены. Бэмби Розенберг расположилась у самой сцены, чуть ниже Хайлендера. Она рыдала так, что ее плечи дрожали. Гуннар Антонссон пристроился у самой двери со слегка растерянной миной на лице, готовый в любой момент удалиться.

Здесь были все за исключением Джона Эссекса, неонацистки и Анны Снапхане.

Журналисты и газетные фотографы теснились у самой сцены, включая Бертиля Странда и Хеландера. Увидев фотографа из «Конкурента», Анника напрягла зрение и, не обнаружив рядом Боссе, испытала легкое разочарование.

– Пятнадцать…

Левая нога Анники начала дрожать, оконная ниша была слишком узкой. Она огляделась в поисках другого места, не нашла ничего подходящего, придвинулась ближе к батарее. Подняла глаза на большой экран, висевший слева от Хайлендера, попыталась перенести вес на другую ногу.

– Семь, шесть, пять, четыре…

За три секунды до прямой трансляции помощник режиссера принялся дублировать отсчет пальцами.

В эфир пошла заставка, торжественная минорная мелодия обрушилась на участников мероприятия из подвешенных под потолком колонок, стены и оконные стекла завибрировали. Эмоции сразу нахлынули на Аннику, ей пришлось дышать часто и открытым ртом, чтобы не разрыдаться. Всхлипывания Бэмби у сцены стали еще громче. Они резали слух на фоне печальной музыки.

Постепенно музыка стихла, Хайлендер шагнул к трибуне под свет прожекторов.

– Друзья мои, – начал он серьезно, – коллеги, помощники и… да… друзья. От имени «ТВ Плюс» я хотел бы от всего сердца поблагодарить вас за то, что вы пришли сюда в этот час, когда мы собрались здесь вспомнить нашего дорогого друга и бесценного сотрудника Мишель Карлссон и одновременно проинформировать вас о том, как наша телекомпания собирается увековечить ее память.

Анника поморщилась, сентиментальное настроение, возникшее благодаря музыке, уже пошло на убыль, на смену ему пришло раздражение.

– Мы будем продолжать работу в духе Мишель, – продолжал Хайлендер на висевшем под потолком телевизионном экране, – в манере, которая, по нашему мнению, пришлась бы ей по душе. Мы также с гордостью хотели бы сообщить вам, что и далее будем сотрудничать с лучшим другом и коллегой Мишель Карлссон Себастьяном Фоллином. Впредь он станет трудиться на нашем канале на постоянной основе и заниматься исключительно поддержанием памяти о Мишель.