Чарльз Вильямс - Мертвый штиль - Женщина из захолустья. Дядюшка Сагамор и его девочки. Мертвый штиль

Рей помотала головой.

— Нет, — сказала она. — В каждом штате есть свои бедняки. Далеко не все, кто живет в Техасе, имеют собственные скважины.

— Вот видите, я же говорил, что мы понравимся друг другу. А я из Миссисипи. Родился там, — сказал Уоринер и добавил, что школу он окончил в Швейцарии и большую часть своей жизни провел в Европе.

— А ваши родители? — спросила Рей. — Они все еще живут в Миссисипи?

— Нет, — ответил он. — Моя мать умерла шесть лет назад.

— Очень сожалею. А отец? Он жив?

Рей была потрясена, как быстро изменилось выражение его лица.

— Нет! То есть я хотел сказать, что не знаю! — сверкая от возбуждения глазами, воскликнул Уоринер и, тут же успокоившись, добавил: — Я не видел отца много лет. Он все еще живет в Миссисипи, но мы с ним не переписываемся.

Рей перевела дух. «Судя по всему, я задела его больное место, — подумала она. — Но как и чем? По крайней мере, теперь ясно, что отца Уоринера на борту «Орфея» нет. Надо сделать вид, что я не заметила его бурной реакции, и сменить тему разговора».

Но Уоринер был уже абсолютно безмятежен.

— Не обращайте на меня внимания, — улыбаясь, произнес он. — А вы мне про себя ничего еще не рассказали. Ничего о вас не знаю, кроме того, что вы из Техаса, который, как вы со мной согласитесь, весь изрыт нефтяными скважинами. Предприимчивые там люди. Когда астронавты высадятся на Луну, то наверняка обнаружат на ней техасца, который уже успел купить ее, полностью кондиционировать и открыть там нефтяное месторождение. Но для начала я мог бы сам кое-что о вас рассказать. Например, что вы не единственный ребенок у родителей, что либо у вас в детстве был прекрасный дантист, либо ваши прародители имели очень хорошие зубы. Кроме того, у вас добрая душа, и вы способны понять чужое горе. Вы импульсивны, а социальное положение вас волнует мало или же не значит ничего. Все это, конечно, легко по вам определить, но кое о чем я все же догадался. Вот так-то. А теперь скажите мне, что искал леопард на склонах Килиманджаро? — Уоринер широко расставил руки, словно хотел охватить все пространство над Тихим океаном. — Он искал место для парковки или же слушал музыку?

Леопард умер, подумала Рей, испуганная столь быстрым изменением в его сознании. Она и представить себе не могла, что он может уйти от реального мира настолько далеко. Надо ему подыграть, решила она и ответила:

— Он слушал музыку. Возможно, не очень хорошую, может быть, незатейливую, сентиментальную мелодию. Но при этом что-то там видел.

— Что? — спросил он. — Самарканд? Тропу, исчезающую в тумане? Не край же Вселенной видел леопард с горы, потому что краев у нее нет.

— Нет, он видел другого леопарда, который слушал ту же музыку, что и он, — ответила Рей. — Второй леопард был красивым, с густым мягким мехом. Он, как и первый леопард, обожал музыку из мультфильмов про Микки Мауса и слушал ее в самых неподходящих для этого местах.

Рассказывать о себе незнакомому человеку ей было неприятно — это все равно что заполнять анкету Кинсли с вопросами о личной жизни или раздеваться на публике. Тем не менее Рей ничего не оставалось, как пересилить себя и продолжить разговор. Ведь от этого зависела жизнь ее мужа.

Женщина затянулась сигаретой. «Как-никак, — но рассказ о себе позволит Уоринеру лучше меня узнать», — подумала она.

— Примерно год назад, вечером в гостиницу Майами, в которой я жила, пришел один мужчина, — начала Рей. — Сурового вида и очень самоуверенный. Он слегка прихрамывал. Мне он сразу не понравился, и я ему тоже. Это я поняла, потому что в общении со мной он вел себя надменно. Тем не менее я верила в его искренность, а в тот момент это было совсем немаловажно. А верила я ему, поскольку считала, что человек, который с тобой не соглашается и совершенно безразличен к тому, какое впечатление он производит на окружающих, почти всегда честен.

Причиной, по которой мы оба оказались в Майами, послужила моя яхта. Большая двухмачтовая шхуна под названием «Драгун». Она принадлежала мне. Дружеские отношения у нас с ним не сложились с самого начала. Скорее всего, из-за серьезных разногласий по поводу шхуны. Для меня она была всего лишь частью моей собственности. Как земельный надел или акции. Владелицей ее я стала в результате несчастного случая и за два года побывала на ее борту всего лишь раз. Для него же судно, хорошее судно, было чем-то другим. Но самым важным на тот момент являлось то, что шхуна моя была украдена, а в ее краже полиция заподозрила этого мужчину. Его вызвали в полицейский участок, допросили, а потом отпустили, так как никаких доказательств вины не нашли. Как мне потом сообщили полицейские, он доставил им много неприятных минут: мужчина оказался не из тех, кто мог спокойно слушать, когда его называют вором.