Питер Чейни - Со второй попытки

— Он сам тебе сказал все это? — спросил я.

— Да, я видел его сегодня утром в «Савое» в Лондоне. Завтра он будет здесь.

— И, наверное, он утверждает, что между ним и Денизой Эллерден ничего не было?

— Да, он так говорит. Он заявляет, что семья Эллерденов хорошо относится к нему. Говорю тебе, он вне себя от ярости.

— Понимаю, — сказал я. — И по этой причине мы должны закрыть дело?

Майк пожал плечами.

— А что нам остается делать? Послушай, Ники, мы ведь работаем на Джона Эллердена, и я обещал ему провести расследование деликатно и тонко. Ну, если бы мы нашли виновника заметки, тогда, конечно, другое дело. Но ведь тебе это сделать не удалось, иначе ты сообщил бы мне об этом. Как же нам вести расследование дальше? Завтра сюда приедет Аллен — поднимется дьявольский шум, и вся наша тонкая работа пойдет насмарку. По-моему, сейчас самое время для нашего агента попрощаться и испариться. Так что мы закрываем дело.

— Нет, так не пойдет, Майк. Мы не закрываем дело, — отрезал я.

Он закусил губу, потом спокойно сказал:

— Ники, даже тебе я не позволю так говорить со мной.

— Чепуха! — взорвался я. — Пока я здесь, дело не кончено. — Я поднял руку и остановил Майка, собирающегося что-то ответить мне. — Послушай, Майк, помнишь я работал на тебя в Марселе во время войны? Я был в группе из шести человек. Марсельское гестапо узнало от осведомителя о нашей группе за два месяца до дня «Д». Тебе было известно, что Джонни Киселинг из 15-й группы получил доступ к оборонительным планам немецкого командования в этом районе. Он должен был доставить эту информацию в Лондон. Но ты понимал, что пока он будет в дороге, ты должен выдать кого-то немцам, чтобы отвлечь их внимание от Джонни. И ты выдал меня. — Майк медленно проговорил:

— Верно, Ники, но у меня не было другого выхода, ты ведь знаешь. Я выдал им тебя, потому что ты больше всего подходил для этого.

— Знаю, — сказал я. — Когда эти ублюдки в черном схватили меня, я понял, что произошло. Кто-то сообщил им, что информация об их обороне находится у меня. Это сделал ты, и я знал, почему ты это сделал. Я должен был отвлечь внимание этих типов от Джонни. Что же, я сделал то, что ты ждал от меня, и дал возможность Джонни исчезнуть. И я тогда не спорил с тобой, черт побери, а теперь ты не должен спорить со мной. Я не брошу это дело. И если ты спросишь меня почему, то я не отвечу.

Майк долго смотрел на меня, потом задумчиво произнес:

— Если ты так ставишь вопрос, Ники, то я оставлю это дело на твое усмотрение. Похоже, что ты ухватился за что-то важное и не хочешь пока говорить. Но как быть с Алленом? Что нам делать, когда он приедет сюда и устроит здесь фейерверк?

— Фейерверк устрою я, а не Аллен, — пообещал я. Он поднял брови.

— Вот даже как? Значит, дело обстоит серьезно. — Он усмехнулся. — Может быть, тебе известно что-то, что ты не хочешь говорить Эллердену? А, может быть, мой собственный взгляд на это дело ошибочен?

— Каков же твой взгляд? — спросил я. Он пожал плечами.

— Я хорошо тебя знаю, Ники. Знаю, что если не считать твоего отношения к юбкам, то равного тебе сыщика не отыщешь в мире. Но только, если не говорить о юбках.

— Чепуха! — отозвался я. Майк искоса взглянул на меня.

— По моей теории ты влюблен в Денизу Эллерден. На твоей физиономии видны следы крепкой работы. Похоже, что кто-то сводил с тобой счеты из-за женщины. Может, ты снова влюблен?

— Законом это не запрещается, — отпарировал я. — Но откуда у тебя эти мысли?

Майк достал из кармана листок и подал его мне. Я прочел напечатанный на машинке текст:

«Майк,

Почему бы вам не отозвать отсюда Гейла? Чего может добиться этот бабник? Если он еще останется здесь, то не исключено, что в газете появится новая статья, посерьезней прежней. Будьте разумны, полковник Линнан. Занимайтесь своими делами, а я займусь своими».

— Я получил это письмо сегодня утром. Боюсь, что это серьезное предупреждение.

— Возможно, — ответил я ему вставая. — У меня на верху есть бутылка виски. Пойдем выпьем?

— Идет, — сказал Майк, оставляя кресло. — Потом он вдруг улыбнулся. — Надеюсь, виски развяжет тебе язык, и ты расскажешь мне о своих любовных делах. Так или иначе, но это должно быть интересно.

Я встал в 10 утра, подошел к окну и выглянул на улицу. Был чудесный безоблачный день. Прекрасно, — подумал я. Но с моим самочувствием дело обстояло не так хорошо. У меня болела голова, и язык был шершавый, как терка. Накануне мы расстались с Майком, прикончив две бутылки виски. Он действительно рассчитывал, что спиртное развяжет мне язык, но этого не произошло. Все мои тайны остались при мне. Зато после разговора со мной Майк окончательно решил предоставить мне полную свободу действий. У него просто не было другого выхода.