Михаил Михеев - Запах «Шипра». Повесть

Г. Бошко посмотрел в ту же сторону, я сразу переключила внимание на фотографию.

- Хороший снимок со статуи.

- Почему вы не допускаете, что это с натуры?

- Слишком много совершенства.

Он подвинул к столику кресло. Поставил передо мной деревянную резную избушку - коробку с сигаретами.

- Сам не курю.

- Я- тоже.

- Тогда, может быть, кофе или коньяк?

- Лучше - кофе.

Он ушел на кухню, побрякал там посудой, вернулся.

- У вас отличная квартира.

- Да, кооперативная. Одна комната, к сожалению. Когда-то жили в большой квартире. Остался один, разменял квартиру на две, одну отдал сыну.

- У вас здесь сын?

- Да, взрослый. Уже инженер. Шалопай, знаете, ужасный.

- Семейный?

- Вроде бы семейный. Разве у вас, молодежи, сейчас что поймешь. Живет с какой-то студенткой, рыжая такая девица. А в ЗАГСе, как я знаю, не регистрировались. Так кто она ему: жена или временная подруга, разберись, поди. Вот ваши журналы.

Я достала из портфельчика деньги. Г. Бошко поднял руки в шутливом протесте. И хотя от подарков не принято отказываться, но я решила не придерживаться правил хорошего тона.

- Неудобно, знаете. Будто я напросилась на подарок.

Он взял деньги, положил их на сервант.

- Извините, пойду насчет кофе…

- Можно, я ваши книги посмотрю?

- Пожалуйста, ради бога. Только там все более специальные, бухгалтерские.

Г. Бошко удалился на кухню. Знакомо завыла кофейная мельница. Я подошла к серванту, отодвинула стеклянную дверку. Пробежала взглядом по корешкам, заметила в сторонке знакомый желто-оранжевый переплет, вытянула книгу. Так и есть - «Желтый пес» Сименона.

Ах, комиссар Мегрэ! Мне бы сейчас ваши возможности. Да и способности тоже. Что бы вы делали на моем месте, комиссар Мегрэ? Искали бы доказательства. Я тоже пытаюсь это сделать.

На полке, кроме книг, ничего не было. Я заглянула на вторую, нижнюю полку. Там стояли фужеры, блюдечки- посуда. В углу приютилась черная палехская коробочка, с тройкой огненно-красных коней на крышке.

В таких коробочках обычно хранят всяческие мелочи, которые не нужны сейчас, но и выбросить вроде бы жалко - старые пуговицы, разрозненные запонки, ключи от потерянных замков - вдруг понадобятся…

Я сунула Сименона под мышку и взяла коробочку.

А вдруг здесь я увижу ключ от квартиры Вали Бессоновой?

Конечно, Г. Бошко давно мог его выбросить, как ненужную вещь, которая выполнила свое роковое назначение. Но мог и не выбросить, а по привычке сунуть в эту коробочку - ведь сам по себе ключ не является уликой, он становится аргументом лишь в сочетании с другими доказательствами…

В коробочке лежали одни пуговицы, запонка и две игральные кости - черные кубики с белыми пятнышками.

Я шевельнула пуговицы пальцем.

Неожиданно в передней резко забрякал звонок. Я вздрогнула, будто меня уже застали за таким неблаговидным занятием, как осмотр чужих вещей. Коробка выскользнула из рук. Я успела удержать ее, но все содержимое посыпалось на пол.

Веселый хрипловатый голос громко закричал в передней: «Здравствуй, папуля! Как у тебя…» Затем крик перешел в приглушенный шепот.

Я нагнулась и начала собирать рассыпавшиеся пуговицы. И тут увидела ключ. Маленький желтенький ключик от американского замка. Он лежал среди пуговиц на полу. Но я не успела его поднять.

В комнату вошел Бошко.

Он поставил на стол подносик с чашками.

- Вот, напроказила,- извинилась я.- Понравились мне эти кони на крышке, хотела посмотреть.

- Пустяки какие. Сейчас соберем.

Ключ лежал у самых ног хозяина, Бошко поднял его в первую очередь, я так и не успела как следует рассмотреть. Если бы мне удалось хотя бы подержать его в руках…

А в дверях уже появился молодой человек, невысокий, черноволосый, с тем же римско-императорским профилем.

Конечно, это был Бошко-сын.

Бошко-отец ссыпал пуговицы в коробочку. Я не заметила, положил он туда ключ или нет, рассматривать мне было уже некогда.

- Знакомьтесь, Евгения Сергеевна! Легок на помине.

Бошко-сын шагнул ко мне, протянул руку. В улыбке его лицо показалось даже приятным.

- Мы с вами нигде не встречались? - спросил он.

- Вероятно, нет. А то бы я запомнила.

Бошко-сын коротко хохотнул, давая понять, что понимает шутки, и выпустил, наконец, мою руку. Подтащил к столику две мягкие табуреточки, для отца и для себя. Мне предложили кресло. Пока Бошко-отец ставил чашки с подносика на стол, сынок продолжал разглядывать меня. Он, должно быть, знал, что к его отцу временами залетают подобные птицы, и сейчас не удивился этому.