Владимир Гриньков - Когда умирает ведьма

Не зажигая света, Михаил с лихорадочной поспешностью одевался.

— Ты видел его? — плачущим голосом спрашивала Наталья. — Ты ведь тоже его видел?

— Ничего не бойся! — процедил Михаил, досадуя на собственную неметкость.

— Ты уходишь? — всполошилась Наталья. — Я с тобой!

— Будь здесь! — отмахнулся Михаил, взял из шкафа фонарь и выскочил из комнаты.

Очень скоро луч фонаря заплясал за окном. Наталья решилась. Соскользнула с кровати и встала у окна, кутаясь в одеяло. Ее трясло от страха, а ей представлялось, что это в комнате так холодно, настоящий мороз. Она видела, как Михаил, подсвечивая себе фонарем, рассматривает следы на снегу под окнами. Посветил вверх по склону, куда убегала цепочка следов. Это явно был человек, которому пришлось взбираться на холм, проваливаясь в глубокий снег. Луч фонаря пометался по склону, зацепился за деревья, потом снова соскользнул вниз, к стенам дома, и вдруг наткнулся на пятна, как будто на слепяще-белый снег брызнуло чем-то темным.

Кровь.

Михаил бросился вверх по склону, как охотничий пес по следу подранка. Наталья видела, как он взбирался там, наверху, угадывались отсветы его фонаря, но и они потом исчезли, стало темно. Наталья все так же стояла у окна, когда ей вдруг представилось, что сейчас, в отсутствие Михаила, возникнет за стеклом силуэт, и между ними будет всего лишь это тонкое стекло, искалеченное пулями. Она испуганно отступила вглубь комнаты, наткнулась на кровать, обогнула ее и выскользнула из комнаты.

Нигде в доме не был зажжен свет. Наталья шла наугад, ориентируясь только по едва различимым силуэтам окон. Она поднялась на второй этаж, где, как представлялось, ей будет безопаснее находиться, но и здесь страх ее не отпустил, и тогда она малодушно постучала в дверь Люсиной комнаты. Тишина в ответ.

— Люся! — испуганным шепотом позвала Наталья.

Ни звука. Наталья распахнула дверь, вошла в комнату.

— Люся! — тихо позвала еще раз.

И, уже зная, что ей никто не ответит, щелкнула выключателем.

Никого.

— Люся!!!

Частный детектив Пахарь, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, совсем закоченел в багажнике машины и даже уже, смирившись с неизбежным, успел распрощаться с жизнью, как вдруг машина остановилась, послышались голоса, потом крышка багажника распахнулась, и Пахарь увидел какое-то зарево совсем близко, словно рядом с машиной жгли костер.

Пахаря в четыре руки выдернули из багажника, хотели поставить на снег, но он так закоченел, что не смог устоять и повалился, успев все-таки увидеть деревья вокруг, маленький бесснежный пятачок, на котором ярко полыхал огонь костра, и еще он увидел людей вокруг этого костра — а в следующее мгновенье уже уткнулся лицом в снег. Его тотчас же снова подняли, и один из опекунов Пахаря бесцеремонно смахнул с его лица налипший снег, по наждачному шаркнув по пахаревскому лицу грубой кожей перчаток.

Перед Пахарем стоял мужчина средних лет, приятной интеллигентной наружности, совсем не бандит, если судить по внешности, но у костра были еще двое, и у них были такие рожи, что теперь уже Пахарь по поводу своей дальнейшей судьбы не питал ни малейших иллюзий.

— К костру! — пригласил Пахаря интеллигентный незнакомец. — Развяжите его!

Опекуны Пахаря споро освободили его от пут, но ноги Пахаря не слушались, и тогда его буквально поднесли к костру. Он осел на снег, потянулся к огню, и его обдало спасительным жаром. Он дрожал и тянулся к языкам пламени, отчего был похож на впавшего в экстаз шамана. Глаза его были закрыты, а когда он их открыл — увидел напротив, по ту сторону костра, своего интеллигентного вида визави, который, сев на снег, не мигая, смотрел на Пахаря. Пахарь поразился голубизне глаз незнакомца. Невообразимая голубизна. Невозможная. То ли этот взгляд гипнотизировал Пахаря, то ли тепло костра его согрело, но он перестал дрожать.

— Пахарь? — осведомился голубоглазый незнакомец. — Станислав Сергеевич?

— Да, — упавшим голосом ответил Пахарь, обнаружив, что никакой ошибки нет, его ни с кем другим не перепутали и именно он этим людям как раз и нужен.

— Как жизнь? Как работа?

Пахарь дрогнул. Про работу — это было — неспроста, он сразу понял.

— Ничего себе работа, — сказал он осторожно. — Трудимся потихоньку. Как все.

Он даже сделал движение плечами — какие, мол, пустяки, жизнь как жизнь, ничего интересного.

— Что-нибудь получается? — с заинтересованностью осведомился голубоглазый. — Успех где-то близко?