Марина Серова - Медленное убийство

– Вы хотите сказать, что это Олег сливал информацию? – глядя на меня почти ненавидящим взглядом, спросил Шестопалов.

– Уверена! И получал он за это столько, что легко мог пожертвовать тысячей долларов, чтобы отвести от себя подозрения. Итак, попытка рейдерского захвата комбината провалилась, но у Кошкина появились свои деньги, о которых жена ничего не знала. Он не стал их тратить – зачем и на что, если и так все есть? – а приберег. Конечно же, Олег знал, что на комбинате его держат только потому, что за ним стоите вы – Сомов же не раз предлагал его понизить или даже уволить, а вы отвечали, что нужно дать Кошкину доработать до пенсии. И это притом, что вашему заму по экономике почти семьдесят, а вы ни за что не хотите его отпускать. Олег понимал, что полностью зависит от вас, и поэтому его ненависть к вам зашкаливала все разумные пределы.

– Вы так говорите, словно он вам исповедался, – хмуро заметил Алексей Ильич.

– Я сужу по его очень неприглядным делам, причем со стороны, а с этого ракурса всегда виднее, – объяснила я и продолжила: – А потом наступила осень 2015 года и плавное течение жизни Кошкина прервало свой бег. Его последняя любовница позвонила Ларисе Григорян. В декабре последовал развод. Кошкин сказал, что жена оставила его нищим, и солгал. Я разговаривала с женщиной, которая знает абсолютно все, что происходит в областном бизнес-сообществе. Она рассказала мне, что Олег требовал половину бизнеса жены, но они сторговались на том, что она отдает ему дом на Кипре, на котором, между прочим, его снохи с внуками, а их пятеро, весь сезон живут. Он же взамен отказывается от всех материальных претензий. Иначе говоря, Лариса предпочла отдать рыбу, а себе оставить удочки. Потому что она, сохранив бизнес, на новый дом всегда заработает, а вот при разделе бизнеса и дом может оказаться ни к чему. Более того, Кошкин сказал Насте, что наводил кое-какие справки через своих сыновей, с которыми у него сохранились нормальные отношения. И он опять соврал. После того, что произошло, сыновья отказались с ним общаться.

Совсем!

– Какие справки? – вскинулся Шестопалов, глядя на жену.

– И до этого дойду, – вместо нее ответила я. – Но дом на Кипре только звучит очень красиво, а на самом деле его нужно содержать, платить налог и так далее. Конечно, на первое время деньги у Олега были – не зря же он информацией торговал. А что потом? И он разработал изуверский план, который имел все шансы на успех, если бы не одно «но» – то, что Настя с самого начала будет в курсе всего.

– Татьяна Александровна! Не говорите загадками, – раздраженно потребовал Шестопалов.

– Если бы загадки! – вздохнула я. – Но давайте по порядку. В понедельник, после того как вы ушли, я озадачила своих помощников, которые выяснили, что, первое, в последнее время MMS приходили на ваш номер с территории комбината и из этого поселка, и, второе, Федор после смерти сына Ивана уехал из села с концами в Пензу, а семьей Кузьминых в Денисовке уже интересовались. Из двенадцати человек, которые работают на комбинате и живут в вашем поселке, в наличии оказалось восемь. Я взяла их фотографии, и мы поехали на родину Анны Павловны. Кстати, зря она грешила на Федора, это Анфиса обманывала его, говоря, что сообщила ей о болезни свекрови, а на самом деле не делала этого. Но это так, реплика в сторону. В Денисовке я узнала, что 3 января 2016 года какой-то бородатый, усатый и в очках мужчина интересовался Кузьмиными, а ваша двоюродная сестра Мария, несмотря на весь этот камуфляж, среди восьми человек опознала Кошкина. А все потому, что глаза у него приметные. А еще она сказала, что о смерти отца ей сообщила гражданская жена Федора, а, главное, у них был сын. Мы поехали в Пензу, где я поговорила с этой женщиной, видела фотографии вашего двоюродного брата Матвея. Сходство, хоть и несильное, есть. Но главное, что он был отравлен 5 января 2016 года, внимание, амиловым спиртом вместе с проституткой на съемной квартире в районе вокзала, причем был загримирован и в парике. Я нашла возможность посмотреть уголовное дело и предъявить для опознания восемь фотографий двум свидетелям. Оба уверенно выбрали снимок Кошкина.

– Но зачем ему все это? – воскликнул Алексей Ильич.

– Вот и мы, сколько ни бились, не могли этого понять. Он же с вашей смертью терял все! Служебное жилье, работу, зарплату. У него не оставалось ни-че-го! Кроме! – подчеркнула я. – Двух акций комбината, которые вы ему по дружбе продали! – выразительно произнесла я. – Когда?