Варвара Клюева - Три жизни на двоих

Она осекается, но я без труда продолжаю про себя её невысказанную мысль. Самое скверное, что деятеля такого масштаба не остановишь. Если уж он задумал прихлопнуть какую-то ничтожную девчонку, неведомо чем ему помешавшую, он её прихлопнет.

– Но за что? Что я ему сделала?

– Кто знает? – Ксения смотрит на меня огорчённо и виновато. – Может быть, и вовсе ничего. Может быть, он таким иезуитским образом мстит кому-то из ваших близких.

– Это очень вряд ли, – говорю с невесёлой усмешкой. – Я тут изнасиловала себе мозг, припоминая в подробностях свои взаимоотношения с близкими. И дело не в том, что этих подробностей так уж много, а в том, что отношений-то как таковых и не было. Сомневаюсь, что моя смерть станет для кого-нибудь трагедией.

В Ксенькиных глазах быстрой рябью пробегают отражения сочувствия, любопытства, печали, злости…

– Знаете что? – Говорит она, разворачивая стул и устраиваясь на нём поудобнее. – А давайте вы мне вот так в подробностях всё и расскажете.

Я выхожу из больницы разочарованная и злая. В последний момент удерживаюсь, чтобы не пнуть с досады кошку, метнувшуюся мне под ноги у калитки с просительным мявом.

– Извини, киса, сегодня у меня для тебя ничего нет, – бормочу покаянно. – В другой раз припасу.

Закрываю за собой калитку, бреду к стоянке, отключаю сигнализацию, залезаю в машину. Надеюсь, вечером в сторону Москвы пробок не будет. Мне нужно успокоиться и подумать.

По большому счёту пинать мне следовало бы себя. Разлетелась на радостях, что мы вот-вот прижмём ублюдка, накинулась на девчонку с этой фоткой, а потом от расстройства, что она не признала Водопьянова, совсем перестала соображать, напугала бедняжку чуть не до слёз. Как будто ей без меня мало причин плакать…

Нет, ну какими же сволочами бывают люди! Зачем рожать детей, если вам на них наплевать? Я сама далеко не идеальная мамаша, но до тех пор, пока мои ёжики не отрастили жёсткие иголки и не начали на меня воинственно фыркать, я возилась с ними ежедневно: играла, читала, распрашивала о делах, помогала делать домашние задания и разбираться с житейскими неурядицами…

Хотя я тоже хороша! Что бы мне раньше, в первый свой приезд, не поинтересоваться у Лизы, какие у неё отошения с родными? Хотя бы из соображений, что именно она – возможная цель урода за рулём КамАЗа. Знала бы, что девчонка настолько одинока, выкроила бы время приехать к ней просто так – поболтать, поддержать…

Правда, это было бы совсем непросто. Работа, которую я после известия о Надькиной гибели совсем забросила, вернувшиеся "ёжики", жаждущие внимания и понимания, ежедневные созвоны с Павлом Краевским, проводы Надежды…

Павел по каким-то своим каналам узнал, какой ритуальной конторе мадам Ткаченко вверила тело дочери, и выяснил дату кремации. Если бы это были традиционные похороны, я бы туда не пошла, поплакала бы на Надькиной могилке днём позже. А в крематорий поехала. Явиться на церемонию прощания так себя и не уговорила, только заглянула в зал – бросить последний взгляд на Надюшкино лицо, но и этого хватило, чтобы совершенно расклеиться. Вечером Павел позвонил мне с очередным отчётом, и, поняв по голосу, в каком я расколбасе, примчался утешать…

Похоже, он ко мне неравнодушен. Эх, будь я на десять лет помоложе, да разведись на пару лет пораньше!.. Краевский относится к тому типу мужчин, которые мне всегда нравились. Спокойные, умные, надёжные. И, что для меня немаловажно, привлекательные внешне. У Павла тонкие черты лица, чёткая, "волевая" линия подбородка, высокий лоб, внимательные карие глаза. Хорошая фигура – поджарая, сухощавая. Надька, с её забавной привычкой искать во всех собачьи черты, наверняка сравнила бы его с доберманом… Надька-Надюшка, как же я теперь без тебя?

Как она любила собак! Наверное, не было ни одного пса, рядом с которым она при встрече не присела бы на корточки – чтобы почесать брюшко, которое ей с великой охотой подставляли даже самые свирепые волкодавы. Она наводнила бы дом собачьими найдёнышами, если бы не жила на съёмных квартирах. И если бы не боялась, что в случае её болезни или смерти они пропадут, как несчастный белый Бим. Так и жила одна, а свою неизбывную любовь к пёсьему племени выплёскивала, волонтёрствуя в приютах для бездомных животных. Лечила, выгуливала, мыла, вычёсывала, играла… И, как я подозреваю, оставляла там почти все деньги, которые зарабатывала…

Ненавижу идею, будто Бог особенно щедр на испытания к тем, кого больше любит, но что-то в ней есть. Я не раз замечала, что обделённые нормальным человеческим счастьем люди находят смысл жизни и достоинство, помогая тем, кому приходится ещё хуже. Хотя и не всегда. Озлобленных личностей среди "лишенцев" тоже хватает. Полагаю, разница между первыми и вторыми определяется выбором, брать на себя ответственность за собственную жизнь или считать себя жертвой…