Эуджен Кирович - Дурная кровь

Вообще, у Эйба появилась новая причина для волнений. Экзамены он сдал средне и не видел в перспективе достойной работы. Он боялся, что состарится, преподавая в какой-нибудь провинциальной школе, где в учительской его будут окружать озлобленные неудачники, а в классе – враждебно настроенные ученики. Как я вам уже говорила, отношения с отцом у него были плохие и он не хотел возвращаться в Луизиану. Я пообещала найти ему работу, но он сказал, что не надо. Так или иначе, встречались мы крайне редко.

Думаю, где-то в мае, перед выпуском, он пришел ко мне и рассказал про Мексику. Насколько я могла судить, идея принадлежала Флейшеру. Они собирались поехать в Мексику, не помню, куда именно, хотели купить отель на побережье и жить с этих денег. Эйб даже показал мне флаер с фотографиями: обветшавший двухэтажный особняк с белеными стенами и деталями из коричневого дерева где-то на берегу океана.

Когда я спросила, где он собирается достать деньги, Эйб напомнил, что Флейшер – наследник солидного состояния.

Я решила сделать все, что в моих силах, чтобы уберечь его от участия в этой авантюре. Он ведь ничего не смыслил в гостиничном бизнесе. Я описала ему состарившегося раньше времени алкоголика, местное посмешище с отечным лицом, который в окружении забулдыг сидит и потеет на крыльце полуразвалившегося дома.

По счастливому стечению обстоятельств один мой знакомый из Франции попросил рекомендовать кого-нибудь для временной работы в культурном фонде «Л’Этуаль». Деньги были небольшие, но для молодого человека в начале карьеры это была возможность поработать в Европе, к тому же Эйб свободно говорил на французском.

Сначала Эйб категорически отказывался, и я думаю, это Флейшер убедил его принять мое предложение. Тогда я еще не знала об их уговоре, что Флейшер при первой возможности присоединится к нему.

В июле я отвезла Эйба в аэропорт, и он улетел. Когда я его провожала, у меня возникло такое чувство, что мы больше никогда не увидимся.

Яркое солнце пробилось сквозь облака. Элизабет встала и жестом пригласила меня следовать за ней. В коридоре она накинула висевший на вешалке плащ. Мы вышли из дома.

На террасе стоял деревянный стол с лавкой. Элизабет пригласила меня сесть. Воробей спикировал на край стола, посмотрел на нас глазками-бусинками и улетел в подлесок.

– Первые две недели Эйб звонил мне почти каждый день. Он был счастлив и полон энтузиазма. А потом звонки прекратились. Я попыталась связаться с Флейшером и узнала, что он тоже улетел в Париж. У меня были адрес и телефон Эйба, которые он мне оставил, когда летал в Париж в первый раз. Я ему написала, пыталась дозвониться, но безуспешно.

В итоге я полетела туда сама. До этого я была в Париже пятнадцать лет назад, летом, сразу после окончания школы. В те времена путешествия в Европу только-только становились для среднего класса частью обязательной программы, вместе с домом с тремя спальнями в пригороде, гаражом на две машины и цветным телевизором.

– И вы познакомились с Симоной?

Элизабет кинула:

– Да, но не напрямую… В своих редких письмах Эйб рассказал мне, что встретил женщину с таким именем и она просто сразила его своей красотой и образованностью. Эта Симона помогла ему адаптироваться к парижской жизни. Он писал о ней так, будто делился своими чувствами с близким другом, и это выводило меня из себя. Он, вероятно, считал, что правильно поступает, если держит меня в курсе своей личной жизни, но для меня это было равносильно удару по лицу. Именно присутствие этой женщины в жизни Эйба заставило меня бросить все и отправиться на его поиски. Вы когда-нибудь бросали женщину, которая любит вас, доктор Кобб?

– Да, думаю, что да…

– Что ж, я не знаю, что она после этого сделала, как на это среагировала, но поверьте, она не сделала и четверти того, что собиралась сделать с вами в своих фантазиях. Я строила самые разные планы отмщения, один страшнее другого. Хотела разрушить его репутацию, обвинить в смерти мужа, сказать в фонде, что я отзываю свою рекомендацию, найти Симону и рассказать ей, что Эйб – опасный маньяк, а между ним и Флейшером нечто большее, чем просто дружба, если вы понимаете, о чем я.

К тому моменту, когда я прилетела в Париж, я уже сама не знала, чего хочу. Я чувствовала себя как брошенная домохозяйка, способная пойти на унижение, лишь бы вернуть своего молодого любовника. Я сознавала, в каком жалком положении нахожусь, но ничего не могла с собой поделать.