Мария Долонь - #в_чёрном_теле

Там-то её и услышал модный продюсер и композитор Макар Фалалаев, больше известный в Москве как «Фа-мажор» – за крутость, а для своих – просто Фафа. Фафа взялся за них всерьёз. Через неделю уволил Борьку и всех школьных музыкантов, подогнал опытных лабухов, запер Туми в студии на три недели, записал диск, оплатил ротацию на радио и отрядил новую группу «Туми» из Москвы – на первый «чёс по провинции». И понеслось: сольники в клубах, сборные концерты на стадионах, корпоративы. Папарацци и подкармливаемая Фафой пресса полюбили Туми. Потихоньку дошло и до изданий «лайф-стайл», была даже одна эротическая сессия у модного фотографа Артемия Могильникова, который особо эффектно снимал азиаток. Где-то между студией и очередным клубным гигом Туми и Фафа забежали в загс, где их в тот же день – звезда же! – и расписали. А потом – потом всё разладилось.

В тот день Туми сидела в студии. Фафа накреативил, что надо записать диск с «коллаборациями» – старый русский рок и новые рэперы. Туми со звукорежиссёром Костей писали голос на трек Инны Желанной «Блюз До-минор». Не получалось ничего. Туми в сотый раз слушала оригинал – ровный и отстранённый вокал Инны, смотрела в ноты, понимала, что нет там ничего, что она не сумела бы спеть, даже смогла бы и чище. Но Костя каждый раз доброжелательно и с адским терпением отматывал фонограмму назад и просил повторить. В какой-то момент, когда Туми готова была сдаться, дверь в студию открылась и вошёл маленький, какой-то несуразный человечек с большой головой, крошечными руками, косой на один глаз. Он молча встал рядом с пультом, послушал, что-то шепнул Косте и пошёл в студию.

– Что ему надо? – спросила в микрофон Туми.

– Это Андрей Мусикян, поговори с ним, – только и успел ответить ей в наушники Костя.

Андрей уже стоял рядом.

– Смотри, милая, ты молодец, отличный голос. Но не зажимай ключицы. И не морщись, не напрягай лицо. Ты когда-нибудь видела, чтобы Элла Фитцджеральд морщилась на высоких нотах? Или Эми Уайнхауз? И попробуй вот что: не пой ты эту соль-бемоль, это ж не урок сольфеджио. Нотки знаешь? Ну умница. Пой «фа», но про себя думай, что поешь «соль», услышь его, в голове у себя услышь.

– Это как? – Туми ничего не поняла.

– И ещё. – Андрей не обратил внимания на вопрос. – Это хоть и блюз, но хитрый: рисунок триольный, Инна Желанная поёт на шесть четвертей, а барабаны играют двойками, как в обычном блюзе на четыре четверти. Смотри!

Он сел за барабаны и начал играть. На четвёртом такте Костя запустил минусовку.

– Пой! – приказал ей Андрей.

И Туми запела:

Она слышала барабаны Андрея в наушниках и понимала, что вот так – вот именно так! – надо играть. Ей вдруг стало удивительно легко. Она незаметно для себя докатилась до этой самой кучерявой нотки.

«Как он говорил, поёшь «фа», слышишь «соль»? – пролетело у Туми в голове. На какой-то момент ей показалось, что она вновь маленькая девочка, сидит коленками на стуле и пальчиками тянется к клавишам бабушкиного пианино. – Где тут «соль»?»

Краем глаза она видела, как довольно кивал за пультом Костя, а Андрей, продолжая играть, выкинул вверх левую руку с барабанной палочкой и показал большой палец. И в этот момент у неё кончилось дыхание. Но вместо того чтобы из последних сил на связках дотянуть ноту, она отпустила лицо и все мышцы, голос нырнул в фальцетный срыв и – чудо – сам вывел её в нужную альтерацию тонального аккорда, совершив какую-то странную, совсем необычную фиоритуру, практически на субтоне, шёпотом.

Костя восторженно сделал локтем знак «Йес!» и откинулся на спинку кресла. Андрей, улыбаясь, сидел за барабанами, показывая ей руками: «Ну ведь можешь же!» Его здоровый глаз смотрел мимо Туми.

«Где же ты был всё это время, странный человек?» – пронеслось в голове.

– Что за хернёй вы здесь занимаетесь! Ты что, только один трек наваяла? Пачки ещё не писали? Оставь вас одних! – В студии стоял Фафа, злой как собака. – Я, между прочим, за это деньги плачу, а вы тут джем замутили! Мусикян, я, конечно, рад тебя видеть, но ты со своим джазом пишешься после нас, так что будь добр, не лезь в мою епархию.