Олег Финько - Живой смерти не ищет [Роман]

— Не кажи гоп, пока не перепрыгнешь, Ефим, у нас в сотне так донцы любили говорить, — усмехнулся Бреус, — вот выкопаем ящички, тогда будет ясно, разобрались мы или нет. Но ты прав, в общем уже знаем, что к чему.

— И то правда, — успокоился Ефим Брюхатов.

— Пока ты завтра, Ефим, будешь Володьку стеречь, мы с Сан Санычем ломик с киркой поищем да лопат парочку, чтобы во всеоружии быть. Как пишут большевики в своих газетах, проявим, товарищи, трудовой порыв и отметим его социалистическим соревнованием.

Только убрали со стола бумаги, как в дверях появилась хозяйка.

— Галя, голубка, да ты ли это! — раскрыв руки для объятий, пошел к ней навстречу Дигаев. — Постарела-то как, батюшки мои!

Они обнялись без чувств, отдавая дань традиции и тем отношениям, которые были между ними когда-то.

— А какой красоткой, станичники, была Галя четверть века назад! Неужели я вам не рассказывал?

А как пела под гитару! Галя, не ту ли твою гитару Володька насилует своей похабщиной? Эхе-хе, куда все ушло!

— Да и ты уже, Жорик, в преклонных годах, — поджала губы женщина, — чего меня обсуждать, вон зеркало, глянь хоть одним глазком, если не боишься, что от огорчения давление подскочит. — И, не простив ему унижения и бестактности, зло спросила: — Так ты нынче в бандитах ходишь? А был когда-то в благородиях… тожеть, видать, солоно пришлось.

— С чего это ты взяла, что я бандит, Галя?

— Так нынче с револьверами под гимнастеркой только урки ходят или лягавые. На милицейского или военного ни ты, ни они, — кивнула она на Ефима Брюхатова и Бреуса, — не похожи, значит, урки. Да мне без разницы, лишь бы вы за постой платили хорошо да меня ни во что не втягивали. Время тяжелое, раз уж как любовники не сгодитесь, так живите в квартирантах.

— Обиделась на меня, Галя? Так я обидеть не хотел, прости меня, дурака.

— Бог простит, Жорик, да изволь сегодня за квартиру деньги отдать за месяц вперед. Четверо вас, по двести рубликов с брата.

— Ну и дерешь ты, Галя, как в гостинице.

— Так если у меня что не устраивает, вы и переезжайте в гостиницу. Там, конечно, документы потребуют, но у таких молодых ребят они всегда есть.

— Сдаюсь, Галя, сдаюсь на милость победителю. Забыл за эти годы твой язычок, вот и напросился, каюсь.

— Ну то-то, — чуть-чуть смилостивилась хозяйка, — значит, как с деньгами?

— Дозволь, Галя, завтра отдать? Все будет в лучшем виде, к вечеру.

— Гляди, Жорик, у меня память хорошая, к вечеру напомню.

Когда женщина вышла в другую комнату, служившую и спальней, и кухней, и кладовой, чтобы приготовить ужин из припасов гостей, Дигаев недовольно пробурчал Ефиму:

— Вот старая карга, наловчилась сразу же за глотку хватать. Ну посмотрим, может быть, завтра уже и не до нее будет.

— Не стоит с ней отношения портить, Георгий Семенович, она баба толковая, еще не раз пригодится, — не согласился с ним Брюхатов.

А Бреус уже выскочил следом за хозяйкой, предлагая ей помощь по хозяйству и без меры рассыпая дежурные, ни к чему не обязывающие комплименты, с помощью которых быстро восстановил у Гали хорошее настроение.

К вечеру следующего дня, задолго до того как солнцу склониться к закату, компаньоны двумя парами вышли из дому. По бывшей улице Правленской, а ныне Петровского, они дошагали до Вилюйского тракта и, покинув чистенький дощатый тротуар, выбрались на тракт, вмиг оказавшись у глубокой огромной лужи. Бреус поначалу старался идти на каблуках, боясь выпачкать до глянца начищенные хромовые сапоги, но потом и он махнул рукой на их чистоту, дорога и дальше не обещала быть лучше.

Впереди размеренно шагали Ефим Брюхатов с Магалифом, они попеременно несли грязный мешок, в котором были закручены шанцевые инструменты, ломик и изрядный моток манильского троса. Шагов через двести следом за ними брели Дигаев и Бреус. У последнего за плечами был небольшой сидор с продуктами, который он прихватил на всякий случай.

Добравшись до обугленных покосившихся столбиков на месте бывшей архиерейской дачи, Ефим Брюхатов с Магалифом присели, дожидаясь остальных.

— Ну, чего расселись, станичники, — недовольно покосился по сторонам Дигаев.

— Домов дальше нет, Георгий Семенович, значит, бояться некого, можно всем вместе идти, — успокоил Ефим Брюхатов, — так повеселее будет, глядишь, и мешочек, хе-хе-хе-с, поможете нести.

— Мешок несите с Володькой по очереди, а у нас руки должны быть свободны, видел в конце Правленской милиционеров конных? Вот то-то же, бдительность терять нельзя.