Варвара Клюева - Почти по Хармсу [СИ]

— Не, перед тобой не проходили. В подъезд последней Татьяна вошла с третьего этажа. В магазин ходила около двенадцати. А ты почему спрашиваешь, Палыч? Думаешь…

— Ничего я не думаю. Мобильник есть? Позвони к нам в отделение и постой тут, последи, не выйдет ли кто. И своим, пусть принесут что-нибудь труп прикрыть. Незнакомых постарайся задержать до приезда наших. Или хоть документы спроси. Я сейчас. — Баранников шагнул к подъезду, снова обернулся. — Игорь, а ты до моего прихода никуда не отлучался?

— В половине второго на полчаса обедать уходил. А так с утра здесь, как штык… Нет, еще за плащом в офис бегал, когда дождь начался. Палыч, ты думаешь, она не сама выпала?

— Не знаю я! — буркнул Палыч и скрылся в доме.

Он и правда не понимал, почему падение СС ему подозрительно. Старухе сто лет в обед, давление небось зашкаливало… Мыла окно, голова закружилась, и привет. Отчего же ему злой умысел мерещится? Не иначе совесть покоя не дает, ведь получаса не прошло, как Глеб Палыч в мечтах сладострастно сжимал старухино горло. А уж если СС довела до таких мечтаний его, то как же она должна была достать соседей, на которых писала кляузы!

На этот раз Баранников, обратившийся в одно большое чуткое ухо, даже не заметил, как добрался до четвертого этажа. Позвонил в двадцать девятую, бросил с порога:

— Вы не слышали, после моего ухода сверху никто не спускался? Там женщина из окна выпала. Можно я от вас позвоню? — и, не дожидаясь ответа, отодвинул остолбеневшую девушку в сторону. Вломился в комнату, споткнулся, неловко схватился за дверцу шкафа, но на ногах все равно не удержался.

— Вам нехорошо? — тревожно спросила Нина.

— Нет-нет, все в порядке, — заверил Палыч, убедившийся, что ни в шкафу, ни под диваном не прячется чудесным образом объявившийся новобрачный. — Хотя… водички можно попросить?

И опять-таки без разрешения потопал за хозяйкой на кухню, мимоходом заглянув в ванную и в туалет. Выпил залпом кружку воды, поблагодарил и устремился к выходу.

— А позвонить? — крикнула ему в спину остолбеневшая хозяйка.

Баранников только рукой махнул. Он мчался наверх, на пятый этаж. Вход в квартиру старухи Сидоровой преграждала хлипкая двустворчатая дверь, вышибить которую не составило бы труда. Но Глеб Палыч оставил это удовольствие коллегам, а сам лишь приник глазом к внушительной скважине древнего замка. Ключ был на месте — с внутренней стороны.

«Ты перегрелся, — строго сказал себе Баранников. — СС вывалилась из окна совершенно самостоятельно. Типичный несчастный случай».

Но внушение не подействовало.

Баранников позвонил в дверь тридцать пятой квартиры. Здесь жила семья Малаховых, которой Глеб Палыч очень сочувствовал. Муж и жена, обоим чуть за шестьдесят, и мать мужа, последние десять лет пребывавшая в глубоком маразме. Больная на всю голову, во всем остальном бабка отличалась отменным здоровьем. И исключительной вредностью. Днем и ночью старшая Малахова орала дурным голосом, обвиняя домочадцев в намерении сжить ее со свету, уморить голодом, обокрасть, покалечить и выгнать на улицу. Старуха Сидорова исправно писала на Малаховых анонимки, сообщая животрепещущие подробности издевательств над больной женщиной. Если верить пасквилям СС, старшую Малахову регулярно обваривали крутым кипятком, в мороз привязывали нагишом к кровати и открывали окна, сутками держали без еды и воды, травили тухлыми продуктами и смертельными дозами медикаментов. Младшая Малахова — тихая, кроткая женщина, выглядевшая почти ровесницей свекрови, — сильно страдала от несправедливых обвинений. У Баранникова сердце разрывалось от жалости всякий раз, когда, являясь с очередной проверкой, он выслушивал печальную повесть Анны Григорьевны о силах, подорванных уходом за свекровью, и отпаивал несчастную валокордином. Ему очень не хотелось снова нарушать ее покой, но окна малаховской квартиры тоже выходили во двор. Женщина могла наблюдать трудовой подвиг ненавистной старухи Сидоровой.

— Анна Григорьевна, вы только не волнуйтесь. Я по поводу вашей соседки. С Октябриной Егоровной произошел несчастный случай. Мыла окно и упала. Вы ничего не видали?

— Нет… Я кормила Ольгу Ивановну, — растерянно сказала Малахова, кивнув на пустую суповую тарелку, которую поставила на тумбочку, когда вышла на звонок.

— Врешь, Нюрка!!! — раздался пронзительный старческий голос. Дверь за спиной Анны Григорьевны затряслась от ударов. — Ты меня уже два дня не кормишь, взаперти держишь!