Николас Фрилинг - Сфера влияния (сборник)

— Вы хотите, чтобы он вернулся?

— Это чрезвычайно сложный вопрос. Если бы он вернулся, это могло бы быть для всех очень хорошо. Так как он ушел сознательно, я в этом не уверена.

— То есть, значит, вы не думаете, что в конце концов он вернется по собственной воле?

— Ну… сложно сказать… сложно даже тому, кто знает его так же хорошо, как я… Лично я не думаю, что он вернется. Это было бы неправильно.

— Ему надоело находиться в высших кругах?

— Нет, мистер Ван дер Вальк, вам лучше еще поговорить с Канизиусом.

— Возможно, вы могли бы сказать мне больше.

— Я сразу решила, что рассказывать что-либо кому-либо было бы просто пустой потерей времени. Возможно, я ошибаюсь.

Внезапно он словно очнулся, подстегнутый «Смитом Вудхаузом», Роденом и Вильгельмом с Марией. Она не хотела, чтобы он нашел ее мужа. Не она захотела обратиться за помощью в полицию, это была вовсе не ее идея. Конечно, он не предполагал, что именно она стала причиной этого исчезновения. Или что она приложила к этому руку. Совершенно очевидно, что ей не нравится Канизиус. Да и этот почтенный джентльмен, вполне вероятно, не слишком жалует ее. Особенной заинтересованности в Жан-Клоде Маршале у Канизиуса, однако, не было. Так почему же он обратился в полицию?

Ситуация становилась все более непонятной. Полицейский, по закону больших чисел, нарабатывает свой опыт на обычных людях, раскрывая вполне заурядные дела; конечно, они могут быть довольно сложными, но начинаются с обычных, понятных предпосылок и с обычных, нормальных улик и следов. И все они очень похожи, потому что в Голландии все люди ведут похожую жизнь. Но весь твой опыт не имеет абсолютно никакого значения, когда сталкиваешься с впечатляющим богатством или с крайней бедностью. Крайней бедности в Голландии, как таковой, не существует — так жить здесь непозволительно. Равно как и непозволительно здесь жить крайне богато. Этот дом был своего рода крепостью, защитой от непонимания и враждебности: такое положение могло бы объяснить поведение этой женщины, так что вовсе не обязательно, что она злоумышленница.

— Я хочу, чтобы вы поняли, что здесь все непросто, — медленно произнесла она. — Практически бесполезно спрашивать меня, знаю ли я, куда он отправился.

— А вы знаете, куда он отправился?

Женщина снова загадочно улыбнулась:

— Вы хотите сказать мне, что собираетесь составить свое собственное мнение о том, насколько все это просто или сложно. Это ваша работа, и вам бы очень не хотелось, чтобы глупая женщина все усложняла. Прекрасно. Я буду вашим, ну… скажем, проводником. И вы можете составлять обо всем свое собственное мнение. Я не стану давать никаких комментариев и отвечу на все ваши вопросы без обиняков, если, конечно, вас устроит такой путь. Все о нем. Все, что вы пожелаете.

— Расскажите мне о себе.

Должно быть, он выглядел несколько растерянным и напряженным, пребывая в неуверенности по поводу того, можно ли курить в этой комнате; никаких предупреждений на этот счет не прозвучало, но тем не менее пепельницы тоже нигде видно не было. Хозяйка поняла это. Из недр мебельного образца эпохи Вильгельма и Марии, откуда ранее была извлечена бутылка вина, она достала серебряную коробку с деревянным лоточком внутри — эта штука превосходно подходила на роль пепельницы, — другую деревянную коробочку, в которой лежали кубинские сигары. Движения женщины были быстрыми и уверенными — звонить слугам она не стала. Здесь же лежал коробок крупных кухонных спичек. Должно быть, все это богатство курильщика укладывал сам Жан-Клод Маршал.

— В этом доме я живу одна. У меня двое детей, девочки, они сейчас учатся в школе в Бельгии. Вы видите сами, что Маршалов здесь больше нет.

Сама я бельгийка. Мое девичье имя де Миус, мой отец был бароном. Я была чемпионкой по лыжам. Чемпионкой — значит входила в десятку лучших. В двадцать один год я очень неудачно упала, так что моя спортивная карьера закончилась, но я до сих пор неплохо управляюсь с лыжами. Со своим мужем я познакомилась в то время, когда он тоже был в десятке лучших. Со стороны своей семьи я встретила полнейшее неодобрение своего выбора — в основном из-за денег и из-за довольно сомнительных корней его фамилии. Старый Маршал, дед Жан-Клода, был скверным человеком с очень и очень непрезентабельной репутацией. Так что родственники Жан-Клода видели во мне того, кто сможет помочь им повысить их респектабельность. Им было все равно, за чей счет — монархистов или республиканцев. Они никогда не претендовали на то, чтобы стать владельцами замка или земли. Они знали, что выглядели бы глупцами, а Маршалы, Ван дер Вальк, никогда не позволили бы себе выглядеть глупцами. Никогда не пытайтесь унизить Маршала — это был первый урок, который я получила.