Николас Фрилинг - Сфера влияния (сборник)

И Конни никогда не расхолаживался, никогда не терял уверенности, всегда был грубо весел, пел песни и смеялся, даже в те вечера первого лета, когда дела шли из рук вон плохо, когда банк отказал в поддержке и казалось, что все обречено. По воскресеньям он облачался в свой лучший костюм и обходил окрестности, словно проверял, подобно солидному бизнесмену, как используются его инвестиции, чтобы произвести впечатление на воскресных автомобилистов и туристов, которые останавливались из любопытства и спрашивали, что тут происходит. Он взлетал на самолете, просто чтобы сделать круг над полем.

— Чтобы все поверили, что тут будет настоящий аэроклуб, нужно, чтобы они видели летающий самолет, — повторял он. — Чтобы привыкли. Иначе для них это будет просто еще один хлев.

Летними воскресными днями он учил Лафорэ летать, притащил раздобытые невесть где парашюты с подвесной системой. Рядом с дорогой они начертили известкой круги для приземления парашютистов, чтобы устраивать бесплатное зрелище, когда здесь останавливалось с полдюжины машин.

Он не мог покинуть Конни сейчас.

Потому что в конце концов они добились победы. Конни купил «шевроле» (эта машина сейчас тоже использовалась для буксировки самолетов и планеров), потом приобрел «додж». А перед тем как купить «додж», Конни вернулся с «фиатом», который использовался как демонстрационная модель в одном крупном агентстве. Красный, как итальянский гоночный автомобиль, «фиат» был как новенький, с двойным карбюратором. Конни бросил ключи Лафорэ и сказал: «Он твой. Ты безвылазно торчишь тут почти две зимы. Пора тебе уехать на недельку отдохнуть. Поезжай в Брюссель и развлекись немного».

С этого дня им не приходилось жить с оглядкой. У них завелись деньги. Люди начали приходить, чтобы брать уроки пилотирования. Конни никогда не оглядывался назад, никогда не сидел без дела, никогда не успокаивался на достигнутом. Чартерные рейсы, планеры, тренажерный зал, где можно было отрабатывать прыжки.

Идея с квартирой тоже принадлежала Конни. Сам он продолжал спать в чулане за баром, рядом с коробками с огнепроводным шнуром и огнетушителем, но настоял на том, чтобы Лафорэ жил в нормальных условиях.

«Это нужно не только для того, чтобы произвести впечатление на клиентов. Это необходимо тебе. Потому что я чуть ли не через ночь останавливаюсь в отелях, могу принять там настоящую ванну, пойти в ресторан и выбрать себе еду в меню. Тебе необходимо иметь что-то для самоутверждения». И квартира была построена, с кухней и ванной, и была найдена женщина, которая приходила убираться. Лафорэ почти каждое утро ездил за ней в Хасселт, и она делала необходимые покупки и привозила еду, свежие овощи и фрукты. Один виноторговец из Льежа оборудовал бар. Конни знал, как получить лицензии и разрешения — им никогда не приходилось сталкиваться с бумажной волокитой. А теперь у них была даже секретарша, которая вела счета и составляла расписание. Дейзи считала, что она одна руководит всем… В этом снова была заслуга Конни. Он знал, как обращаться с женщинами!

Нельзя было бросать Конни. Лафорэ был озадачен, обеспокоен и грыз ногти чаще, чем все последние десять лет.

В конце концов, он сам заговорил об этом. И сразу же понял по выражению лица Конни, что был простаком. Кем он всегда был, как не киркой и лопатой? Конни Десмет был мозгом. Он знал, как обойти законы и как заполучить с помощью лести десять тысяч франков. Он знал, как выбить почву из-под ног очень расчетливых бизнесменов, равно как и заставить девчонок принять горизонтальное положение. А главное, он умел ждать, никогда не торопиться в делах, никогда не показывать своего нетерпения, или нервозности, или того, что находился в стесненных обстоятельствах. Хороший бизнесмен, не упускающий ни одной мелочи, которая в какой-нибудь прекрасный день могла стать ценной. Надо приберечь ее до поры до времени, позволить ей вырасти в цене, а когда на нее появится спрос, совершить выгодную сделку. Лафорэ никогда не удавалось такое. Он не умел этого делать.

Когда Лафорэ наконец упомянул имя Эстер, он понял, что Десмет спокойно ждал этого момента, который рано или поздно должен был наступить. Десмет играл с ним, как кошка с мышью.

«Неужели Конни играл так со мной все эти годы?» Лафорэ вдруг почувствовал, что не знает ответа на этот вопрос и не имеет больше под ногами твердой почвы.

Они пили вдвоем кофе: тихое утро ранней осени, когда колючий восточный ветер превращает росу в изморозь и посылает длинные бледные солнечные стрелки сквозь белый туман. Лафорэ жарил в электрическом тостере вчерашний хлеб. Десмет с натертыми тальком толстыми волосатыми плечами доставал из пакета чистые вещи, полученные из прачечной.