Николас Фрилинг - Сфера влияния (сборник)

Что же ему делать? Напрямик спросить политическую полицию, известно ли ей что-то об Эстер Маркс? Его положение не слишком позволяло обращаться с вопросами в политическую полицию. Предложить, чтобы его делами занялся кто-то другой, сославшись на плохое здоровье? Это бы выглядело тактично. Голландцам бы понравилось. Нет. Никакого такта. Если и существовала какая-то проблема, то ради Арлетт он встретит ее во всеоружии, и черт с ними, со всякими последствиями. Но существовала ли и в самом деле какая-то проблема? Действительно ли этот французский полицейский действовал с тайным умыслом? Он, разумеется, ничего не знал об Арлетт. Возможно, он просто имел в виду, что Ван дер Вальку следует с большой осторожностью задавать свои вопросы, которые могут вовлечь его в политику.

Эстер Маркс была… могла иметь отношение к движению, к которому многие французские функционеры проявляли (и таили) симпатии. Это означало, что, раз Эстер Маркс умерла насильственной смертью, было лучше не раздражать определенную часть чиновников в маленьком городке на юго-западе Франции. Возможно, еще недавно они сами относились к числу «неблагонадежных». И их служебная карьера тоже могла быть заблокирована. Существовали судьи (возможно, даже префекты), которым были открыты дороги в Версаль и которые необъяснимым образом все еще продолжали сидеть в Родезе или Менде.

«Похоже, — уныло подумал Ван дер Вальк, — что я наступил на осиное гнездо.

Отступать поздно. Я получил сегодня утром телеграмму о том, что какой-то «представитель» заедет ко мне завтра утром, и подписана была эта телеграмма ДСТ».

А Арлетт предложила удочерить дочку Эстер. Насколько он знал жену, теперь она будет в своем решении упорствовать.

— Арлетт!

— Да?

— Я кое-что понял.

— В таком случае, — сказала она с кривой улыбкой, — я могу отправляться спать.

— Но мне кажется, что нам лучше пересмотреть свое решение. Как еще отнесется к этому Зомерлюст?

— Ни в коем случае, — сказала Арлетт и встала. Ну вот, он так и знал! — Если Зомерлюст согласен, а я понимаю, что это так, я оставлю Рут. Пусть это будет моя скромная помощь армии.

— Мы не знаем, кто ее отец. — Он увидел, как жена вспыхнула и открыла рот, собираясь сказать: «Да хоть генерал Салан», но она лишь мягко произнесла:

— Совершенно верно, мы не знаем.

— Ну что ж, прекрасно, так и решили.

— Да, между прочим, эта кокарда ни о чем тебе не говорит?

— Кокарда?

— На берете Рут.

Он бросил на жену взгляд и пошел за беретом, чтобы повнимательнее взглянуть на эмблему. Синий крест Лоррена на гранате.

— Разве это не Иностранный легион?

— Да. Больше того, это кокарда 313-й бригады — того подразделения, которое было в Алжире.

— Да что ты!

— Откуда тебе знать, ты же вырос не в Тулоне. Ты уже ложишься?

— Пока еще нет.

— А меня простишь, если я пойду спать?

— Конечно. Спокойной ночи и не беспокойся.

Он услышал, как Арлетт поднимается по лестнице. Так что же значат «bee», «dee» — нет, «dee», «bee», «рее»? Похоже на «пришел — увидел — победил».

Ди Би Пи. Что-то вьетнамское. Может, это имя… или место… в Индокитае? Но тот человек сказал, что это по-английски.

Внезапно Ван дер Вальк понял. Все оказалось до смешного просто, настолько, что он чуть не стукнул себя по лбу. Ну конечно, английский алфавит. Начинается с «эй», «би», «си». Перевести на французский — и получится «Дэй, Бэй, Пэй» — Дьенбьенфу.

Он встал и заглянул в буфет, где стояла бутылка виски. Браво, Арлетт, — во второй раз. Он налил большой бокал и подошел к книжным полкам. Из растрепанной книги «Битва при Дьенбьенфу» торчали листки дешевой коричневатой бумаги с пространными комментариями, написанными рукой Арлетт. В книгу были вложены многочисленные газетные вырезки и фотографии. На форзаце значилась девичья фамилия Арлетт. Он понял — не женщина, которая была давно замужем за офицером голландской полиции, читала эту книгу и написала на ней свою фамилию. Это была девочка из Тулона.

Грустное повествование эта история политической перестраховки, трусливых решений и компромиссов. Военного тщеславия и упорства. Кто говорил от имени мира? Не Эйзенхауэр или конгресс. Не Черчилль. Последнее слово было за коммунистическим командующим, Джиапом. Ничего нового под солнцем.

При этом в ней было и свое величие. Жертвенность, и красота, и трагический финал. Страдания на холмах, носящих названия «Гюгет» и «Эльян», компенсировались страданиями на холмах, куда Народная армия вручную втаскивала свою артиллерию.