Юлия Алейникова - Перстень Григория Распутина

Так и жили. Жили хорошо, дружно. Одно только бабушку расстраивало, что фамилия у единственного внука не Платонов, а Ситников, по матери, очень ей хотелось, чтобы он продолжателем рода и фамилии стал, да вот как ее поменять, было не ясно. Отец-то погиб, а бабушка, выйдя замуж за Андриана Дементьевича фамилию свою на Колодей поменяла, так он Ситниковым и остался.

Время шло, а Алеша все про одно думал, как ему сволочь ту разыскать, что деда его убила и на отца руку подняла. И разыскал. Потому что отец фамилию его новую матери называл много раз, а она Алеше.

Алексей так много лет о мести мечтал, что горячность успела пройти, а пришел холодный расчет. Алексей долго к семейке Бориса этого присматривался, следил, наблюдал, а сам в тени держался, чтобы не связал его с ними никто. Он уже понял, что разоблачить Балабайченко будет трудно, да и неизвестно, чем все закончится, может, за давностью лет и ничем, тем более то, что он в отца стрелял, доказать вряд ли выйдет. Это ему дед Андрей объяснил, он всю жизнь в уголовном розыске отработал, он эти дела знает.

И решил тогда Алексей сам его судить и сам казнить. Только так, чтобы не поплатиться за это. Чтобы его за казнь убийцы самого не казнили.

И придумал он, что надо этого Балабайченко так же, как он деда Алексея Ивановича, ножом по горлу. Холодно это все решил, спокойно. Долго готовился, года полтора, не меньше. И вот когда он всю семейку изучил, неприятная, надо сказать, была семейка, только тогда на дело пошел.

Все продумал, все предусмотрел. И в квартиру попал, так же, как сам Борис Балабайченко к деду его вошел. Сказал, что к сыну его пришел, к Сергею, что тот ему встречу назначил и скоро быть обещал. Его впустили, предложили обождать. Все как по маслу шло. Сам Балабайченко доктором наук стал, выбился, гадина! Ушел к себе в кабинет. Вот тут-то Алексей на кухню и прошел. Выбрал нож, побольше, поострее, и вошел в кабинет. Руки, правда, дрожали, и сердце из груди выпрыгивало, боялся даже, что стук этот Балабайченко услышит и вывернется как-нибудь. Ничего, не услышал. Только когда нож на горле почувствовал, дернулся испуганно, ну да Алексей уж медлить не стал. А потом надо было перстень снять, и вот тут уж провидение его выручило. Перстень не снимался, так Алексей на кухню за маслом растительным пошел, палец смазать, и вот здесь чуть не попался. Все, думал, конец ему пришел! Дверь входная тихонько лязгнула, ну да в тишине-то хорошо слышно было. Алексей так с бутылкой масла на кухне и замер. Окаменел, можно сказать. Думал, может, жена Балабайченко вернулась или, может, сын решил лекции прогулять.

Да только как-то странно себя пришедший вел. Тихо так. Словно бы не к себе домой явился. Шаги едва слышные, словно крадущиеся, и больше ни шороха, ни звука.

Алесей еще постоял на кухне, потом разулся и тихонько в коридор выглянул, а тут как раз голос из кабинета, словно говорит кто-то, потом вскрик придушенный. Увидел, значит, убитого Балабайченко. Алексей так и замер с бутылкой, соображая, как же теперь быть? Но крик замолк, и снова тишина наступила, вязкая такая, тревожная. Что ж там происходит? Мучился неизвестностью Алексей, а потом отважился и еще один шаг сделал, тут под его ногой половица скрипнула, а потом грохот раздался и побежал кто-то. Алексей едва успел в кухню отскочить. Хлопнула дверь, и снова тишина в квартире. Алексей сообразил к дверному глазку подбежать и увидел, как какой-то парень через три ступеньки вниз несется по лестнице.

– Неужто вор? Тогда повезло, пожалуй, – решил он, переводя дыхание.

Быстро дела свои закончил, снял перстень, масло на место вернул и, осторожно прикрыв дверь, прошел на чердак. Он это заранее подготовил, еще месяцев за пять, все чердаки в округе облазил и выяснил, как бы понезаметнее к Григорьевым в подъезд попасть. Через парадную идти не хотел. А вдруг заметит кто? Так ведь и вышло, парня-то того, что в квартиру залез, соседка Балабайченко видела и опознала. Чудо, что он выкрутился.

Это уж Алексей потом от деда Андрея узнал, а тот от ученика своего бывшего, полковника уголовного розыска, который, на счастье Алексея, дело об убийстве Балабайченко вел.

Дед Андрей тогда все понял. Прикрыл Алексея, оперативники о его существовании так и не узнали. Алексей, конечно, всю правду деду рассказал, не стал обманывать. Дед его действий не одобрил, но не выдал. Тут и фамилия Алешина очень кстати оказалась. Ситников не Платонов, никаких подозрений. Перстень дед велел спрятать до поры, а бабушке и вовсе ничего не говорили, ни про Балабайченко, ни про то, как он в отца стрелял, ни про то, как Алексей с ним посчитался. Незачем было ее волновать. Слабенькая она была, впечатлительная, добрая очень. К чему ей лишние страдания, и так хватило в жизни. Вот так все и сложилось.