Мэри Стюарт - Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости [сборник]

Сегодня Итея — неопрятная рыбацкая деревушка с единственной улицей, вдоль которой лицом к морю выстроились магазинчики и таверны. От моря их отделяет дорога и ярдов пятьдесят пыльного бульвара, где в тени перечных деревьев собирается мужское население деревушки, чтобы пропустить стаканчик анисовой со льдом и пожевать липкие медовые лепешки.

Саймон остановил машину под деревьями и подвел меня к расшатанному металлическому столику, на котором было чуть меньше ос, чем на остальных.

Я бы с удовольствием выпила еще чаю, но устыдилась этого чисто английского пристрастия, к тому же не была уверена, что мне предложат нечто хотя бы отдаленно похожее на чай, а потому попросила холодного лимонада. Лимонад и в самом деле оказался холодным, невероятно вкусным (из свежайших фруктов) и ужасно шипучим; к нему мне подали маленькие пирожные наподобие наших «пшеничных жгутиков», безумно переслащенные медом и посыпанные измельченными орехами. Очень вкусно! Осам тоже понравилось.

Когда мы доели, я демонстративно попросила еще булочек и осталась поглощать их, пока Саймон отправился на поиски булочной Самонидиса.

Я смотрела ему вслед, задумчиво отгоняя невероятно больших и докучливых ос.

Почему-то мне не верилось, что Яннакис Самонидис — тот, кто нам нужен. «Месье Саймон из Дельфов…» А в Дельфах только один месье Саймон.

И эта его скрытность там, в Арахове, и то, как Саймон уклонялся от моих расспросов, что он делает в Дельфах… Это уже не походило на слегка загадочную головоломку. Дело быстро преображалось в тайну, и в центре ее пребывал Саймон. И «девушка Саймона»…

Я доела и поднялась. Перед уходом Саймон заплатил официанту. Я увидела его в дверях какого-то заведения чуть выше по улице. Очевидно, это был ресторан — снаружи стояла большая жаровня, над которой на вертеле жарился целый баран. Поворачивала вертел дородная женщина в голубом переднике. Похоже, Саймон расспрашивал ее, она энергично кивала, а затем указала свободной рукой куда-то вверх по улице.

Саймон оглянулся, увидел, что я стою под перечным деревом, и помахал мне. Потом сделал какой-то неопределенный жест, указывая в другой конец улицы, и быстро зашагал прочь.

Растолковав его жест в том смысле, что он кое-что узнал, но идти за ним не следует, я осталась стоять на месте и лишь проводила его взглядом. Он прошел около сотни ярдов, остановился, посмотрел на афишу и устремился во тьму пустого кинотеатра. Едва он скрылся из виду, я развернулась и побрела по бульвару. Я была только благодарна, что он взял расспросы на себя. Если он и впрямь средоточие тайны, то может оставить ее при себе, ради бога.

А тем временем я решила сделать то, ради чего, собственно, и приехала в Дельфы. С той минуты, как случай привел меня в Итею, отправной пункт древних пилигримов, я подумывала о том, чтобы увидеть святилище, как его видели паломники, впервые ступив на берег Коринфского залива.

Я быстро зашагала вдоль гавани. Справа в закатных лучах тускло поблескивало море, в опалово мерцающей бухте плыла рыбацкая лодка, бирюзово-белая; нос суденышка вспарывал ясные волны, вздымающиеся над его прозрачным отражением. Под таким же алым парусом приплывали в гавань богомольцы, когда бог еще не покинул Дельфы.

Пройдя гавань, я торопливо пересекла улицу. Мне хотелось обойти ряд уродливых построек и войти в старую оливковую рощу, откуда можно будет полюбоваться долиной Плейстуса — лишь древние скалы, вековые деревья да небо до самого святилища.

За главной улицей тянулись несколько жалких мощеных улочек; на пыльных пятачках между деревьями как попало рассыпались домики. Я прошла последний дом, отделенный от улицы неким строением, напоминавшим рухнувший лабаз, и направилась по потрескавшемуся асфальту, который, казалось, вел прямо на опушку оливковой пущи. Асфальт был испещрен трещинами, точно мостовая взбесилась, а сквозь изломы рос чертополох. Я спугнула пасущегося ослика, он рванул под деревья и, подняв густую пыль, скрылся в тени. Вскоре асфальт кончился, под ногами оказалась мягкая земля, и меня обступил глубокий полумрак рощи. С наступлением вечера легкий ветерок усилился, и в вышине оливы вновь начали свое плавное течение.

Впереди показался просвет — судя по всему, там должна быть поляна, и я прибавила шагу. Мне повезло. Передо мной возвышался небольшой холм, к северу от него могучие оливы редели. С вершины этой маленькой горы, за зыбучими кронами деревьев, открывался вид на старую Священную дорогу, не тронутую и не изуродованную веком нынешним, моим веком. Я постояла несколько минут, вглядываясь в древнюю святыню в сгущающихся сумерках.