Мэри Стюарт - Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости [сборник]

Даниэль перестала обсуждать эту тему и, откинувшись назад, проговорила присущим ей утомленным голосом:

— Найджел, ради бога, ты что, вообще не предложишь мне выпить сегодня?

— Да, да.

Найджел нырнул за узо, но поставил бутылку так, что та, покачнувшись, чуть не опрокинулась. Затем он ринулся к раковине за водой. Я же, отставив стакан, решила встать, но поймала взгляд Саймона, и мне почудилось, что он покачал головой. Тогда я осталась сидеть.

Он повернулся к Даниэль:

— А я думал, ты уехала. Разве раскопки не закончились?

— Раскопки? Ну да. Когда мы вчера добрались до Афин, я подумала, вот будет вещь — возврат к цивилизации, но у нас с Эрве произошла жуткая сцена, и я решила, что с таким же успехом могу вернуться в Дельфы к… — она вдруг улыбнулась, показав очень белые зубы, — вернуться в Дельфы. И вот она я.

Найджел спросил:

— Тебя что, уволили?

— Можно и так сказать. — Мгновение она глядела на него сквозь сигаретный дым, затем обратилась ко мне: — Саймон вам вежливо соврал. На самом деле я, само собой разумеется, была любовницей Эрве Клемана.

— Даниэль!

— Ради бога, Найджел, — она нетерпеливо дернула плечиком, — не делай вид, что ты не в курсе! — Потом мне: — Он стал мне надоедать.

— Правда? — вежливо осведомилась я.

Девушка, как мне показалось, испытующе посмотрела на меня из-под своих длинных ресниц.

— Да, правда. Все они раньше или позже надоедают, а вы как считаете, Камилла Хейвен? Вам наскучивают мужчины?

— Бывает, — ответила я. — Но и женщины тоже.

Мое ехидное замечание она пропустила.

— Терпеть не могу женщин, — чистосердечно заявила она. — Но с Эрве все дошло до полного краха. Даже если бы он не прекратил здесь «рыть» и не уехал в Афины, все равно я бы его бросила. — Она выпустила огромный клуб дыма и посмотрела на Саймона. — Так что я вернулась. Правда, придется ночевать в студии. Теперь я сама по себе и денег ни на «Туристический», ни на какое-либо другое место у меня нет. — Она медленно улыбнулась, не отрывая от Саймона глаз. — Придется спать в одежде.

Последнюю фразу она ухитрилась произнести так, словно это означало делить постель с садистом, а именно с Саймоном.

И я в который раз содрогнулась от раздражения. Ее стоило пожалеть или отнестись к ней с юмором, но у меня это почему-то не получалось. Я начала подозревать, что она вовсе не пытается изображать пресыщенность и ее «мировая скорбь» вовсе не поза. Она действительно ощущала ее — тому свидетельствовало выражение глубокой усталости в ее огромных потерянных глазах.

А вот Найджел вызывал жалость. Он лихорадочно вытирал графин и беспрестанно бормотал:

— Как здорово, что ты вернулась! И ты сама знаешь это! Разумеется, ты останешься в студии. Мы будем счастливы, тебе здесь будет хорошо. У нас тут я, Саймон да датский художник.

— Датский художник?

Саймон спокойно ответил:

— Юноша лет двадцати. Он пешком пришел из Янины и очень, очень устал.

Она бросила на него взгляд из-под необыкновенных ресниц:

— О, — и бросила в раковину наполовину выкуренную сигарету, где та и осталась тлеть. — Дай мне еще сигарету, Саймон.

Он повиновался.

— Камилла?

— Спасибо, — ответила я.

Найджел промчался мимо меня с графином, наполненным на три четверти чистым узо.

— Вот, Даниэль.

У него было встревоженное, сосредоточенное лицо. Словно он нес чашу Святого Грааля.

Взяв стакан, она одарила его яркой улыбкой; он мигнул, и его обгоревшие щеки покраснели еще больше. Она подняла стакан:

— Твое здоровье, дорогой Найджел. Я рада, что вернулась. Но ты не пьешь со мной?

Вроде бы банальная ситуация, тем не менее так не казалось. Выражение на лице юноши было столь открытым… Схватив бутылку, он налил себе анисовой. Но когда Найджел отвернулся, Даниэль зевнула, повертев головой на своей длинной шее, и протянула руку Саймону. У нее были красные ногти, которыми она ласково провела по его рукаву.

— Вообще-то, — сказала она все тем же утомленным и бархатным голоском, — я ведь девушка Саймона, правда, Саймон?

Я чуть не подпрыгнула на целый фут. Саймон посмотрел на нее сверху сквозь сигаретный дым и лениво произнес:

— Да ну? Я, конечно, в восхищении. Но тогда объясни, зачем ты наняла для меня машину в Афинах сегодня утром?

Рука замерла и быстро отдернулась. В изящном теле на кровати впервые появилась естественность — сексуальность растворилась, ее место заняло удивление.

— О чем это ты?

— О машине, которую ты наняла для меня сегодня утром и которую ты должна была подобрать у кафе «Александрос».