Мэри Стюарт - Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости [сборник]

Тут он окончательно смутился. И ответил почти грубо:

— Нет! Я же говорю, что нет! Просто гулял. Как бы то ни было, эти портреты — сплошная скука. Они лишь за-ради хлеба с маслом. Вам они не понравятся.

— Но мне очень хочется посмотреть ваши рисунки, если это, конечно, удобно. Саймон говорил, что они очень хороши…

Найджел перебил меня так быстро и с такой яростью, что создалось впечатление, будто этот разговор его раздражает.

— Очень хороши? Чушь он говорит, Саймон. Вовсе они не хороши. Просто я люблю рисовать, вот и все.

— Некоторые и впрямь изумительные, — спокойно сказал Саймон.

Найджел ухмыльнулся:

— Это те, которые чопорные? Которые сладенькие, наподобие водянистого Рёскина? [20] Джон Рёскин — английский писатель, теоретик искусства. Ты читал в воскресных газетах отзывы критиков? Они ничего не стоят, и тебе это известно.

— Это первоклассная работа, и тебе это известно. Если бы ты захотел…

— О господи, если, если, если, — грубо сказал Найджел и с грохотом поставил стакан на стол. — Ты прекрасно знаешь, что они ничего не стоят.

— Но это то, чем ты хочешь заниматься, и это твоя собственная манера, и суть как раз в этом, разве нет? По ним видно, что это «Найджел Барлоу», и они, что еще важнее, неординарны.

— Они ничего не стоят, — настойчиво повторил Найджел.

— Если ты хочешь этим сказать, что их не продашь… что ж, согласен. И все же я считаю…

— «Верен будь себе»? [21] Цитата из трагедии У. Шекспира «Гамлет». Перевод Б. Пастернака. — закричал Найджел высоким голосом, вероятно от возбуждения, но в его интонации звучала и горечь. — О господи, не произноси занудных банальностей! Да и все равно они ни черта не стоят. Ни черта, понятно тебе?!

Саймон одарил его улыбкой.

И тут я впервые поняла, что скрывается за добродушным и внешне нерушимым самообладанием Саймона, чем оно отличается от яркой самоуверенности, которой я втайне завидовала. Его по-настоящему все волновало. Действительно волновало, что может произойти с этим случайно встреченным, несчастным, некрасивым юношей, который так жалко ему хамит. Именно поэтому он вернулся сюда через четырнадцать лет, чтобы узнать, как погиб Майкл. И совсем это не трагедия, да и он не Орест. Однако он приехал ради отца, ради Стефаноса, ради женщины дома. «Но смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством» [22] Строка из произведения английского поэта Джона Донна. . Вот в чем дело. Он един со всем человечеством, которое в данный момент означало Найджела. «Мы принимаем как должное, — сказал он, — что есть люди, которые нуждаются в помощи». По-видимому, человека можно лучше понять, когда узнаешь, что именно он принимает как должное.

Отставив стакан, Саймон обхватил руками колено.

— Ну хорошо. Полоний уходит. Послушай, Найджел, хочешь, мы отберем, что можно продать?

Найджел ответил уже не так грубо, но столь же порывисто:

— Придумать трюк, чтобы приманить покупателей? Поганый продажный трюк, дабы устроить выставку одного-единственного художника где-нибудь в дебрях Шеффилда? Продать две картинки, и в местных газетах появится имя? Это ты имеешь в виду?

Саймон мягко ответил:

— Где-то же надо начинать. Пусть это будет частью борьбы. Во всяком случае, не впадешь в полную деградацию.

— Ты о чем? — полюбопытствовала я.

Он усмехнулся:

— О преподавании.

— А… Что ж, я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала я.

— Я не сомневался, что ты поймешь.

Найджел отозвался мрачным голосом:

— Вам хорошо смеяться, а у меня ничего не получится, и я все возненавижу. Это же кошмар.

— Полный провал, — бодро согласился Саймон. — Нам необходимо придумать трюк, Найджел. Пусть они придут только посмеяться, но в результате кто-нибудь что-нибудь да купит. Делай картины из блесток, или рисуй под водой, или прославься как человек, который всегда творит под мелодии Моцарта.

Найджел расслабился и чуть стыдливо улыбнулся:

— Тогда уж под Каунта Бейси. Ну хорошо, и что же мне сотворить? Art trouve, куски ржавого скрученного железа под названием «Влюбленная женщина» или «Собака, поедающая собаку»?

— Или, — вступила я, — совершить путешествие по Греции верхом на осле, а потом создать книгу с иллюстрациями.

Найджел повернулся ко мне, но взгляд у него был отсутствующим. И мне вновь пришла в голову мысль, что он — тайный алкоголик.

— На осле?

— Да. Сегодня я видела в Дельфах юношу-датчанина, приехавшего из Янины. Он, как Стивенсон, перешел горы вместе с осликом, а по дороге делал зарисовки. Насколько я поняла, он делал портреты местных жителей и ими же и расплачивался.