Мэри Стюарт - Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости [сборник]

— Знаю. Но я хочу увидеть место его гибели, Стефанос.

На мгновение наступила тишина.

Нико, не моргая, наблюдал за Саймоном. Вытащив сигарету, он тоже закурил.

Старик мрачно сказал:

— Я покажу. Завтра?

— А это удобно?

— Для тебя удобно всегда.

— Я крайне благодарен вам.

— Ты же брат Майкла.

Саймон тихо спросил:

— Он ведь долго жил здесь?

Неожиданно женщина близ меня ожила и произнесла чистым мягким голосом:

— Он был для меня как сын.

Боль и смущение охватили меня, когда я увидела слезы на ее щеках.

— Ему надо было остаться, — сказала она и повторила с отчаянием в голосе: — Ему надо было остаться.

Саймон возразил:

— Он должен был уйти. Разве мог он остаться и подвергнуть вас и вашу семью опасности? Когда немцы вернулись…

— Не вернулись, — вмешался Нико.

— Не вернулись. — Саймон повернул к нему голову. — Потому что поймали Майкла в горах. Но если бы они его не нашли, если бы он все так же прятался здесь, они бы вернулись и…

— Они не поймали его, — произнес старик.

Саймон резко обернулся. Стефанос сидел на скамье, слегка наклонившись вперед, раздвинув колени и сжав в кулаки руки. Его глаза казались темными и глубокими под седыми бровями. Мужчины смотрели друг другу в глаза. Я застыла на своем жестком стуле. Мне казалось, что я вижу фильм в замедленной съемке. Молчаливая и непостижимая сцена была насыщена эмоциями, которые неприятно действовали на нервы.

Саймон медленно проговорил:

— Что вы имеете в виду?

— Только то, — ответил Стефанос, — что Майкла убили не немцы. Его убил грек.

— Грек? — бесстрастно повторил Саймон.

Старик сделал жест, словно из «Царя Эдипа». Так как я не понимала ни слова из их разговора и лишь ощущала трагичность интонаций, этот жест показался весьма сильным проявлением смирения и позора.

— Уроженец Араховы, — сказал Стефанос.

И тут погас свет.

Капризы электричества были явно не внове крестьянам. Через несколько секунд женщина нашла масляную лампу, зажгла ее и поставила на стол. Лампа была сделана из непонятного дешевого желтого металла и выглядела страшноватенько, но из нее лился ласковый абрикосовый свет, и благоухала она оливковым маслом. При этом освещении Стефанос преобразился: он походил на актера-трагика. Перекатившись на живот, Нико с горящими глазами следил за остальными, словно и впрямь наблюдал спектакль. Я подумала: для него смерть его отца и Майкла настолько далеки, что разговор о них — всего лишь дыхание волнующего прошлого.

Саймон продолжал:

— Ясно. Тогда все становится понятным. И конечно, вы так и не узнали, кто убийца.

— На самом деле мы знаем.

Саймон поднял брови. Старик кисло улыбнулся:

— Хочешь знать, почему оставили его в живых, если Майкл для нас как сын?

С кровати раздался ровный, но явно недобрый голос Нико:

— Дедушка, англичанина интересует другое.

Саймон бросил быстрый взгляд в его сторону, но Стефаносу ответил спокойно:

— Не совсем. Меня интересует, что с ним произошло. Полагаю, он жив?

— Сейчас расскажу, но сначала хочу сказать, что этого человека звали Ангелос Драгоумис.

— Ангелос?!

Старик кивнул:

— Да. Я упоминал о нем в письме, которое написал за меня священник. Майкл работал с ним. Но я не стал бы говорить, что он убийца, если бы ты не приехал. Поскольку ты здесь, скрывать больше нельзя. У тебя есть право знать это.

Саймон аккуратно потушил сигарету о спичечный коробок. Лицо его было спокойным и непроницаемым, глаза опущены. Нико перекатился на кровати, усмехаясь самому себе.

— Ты знаешь, что Ангелос был предводителем подразделения ЭЛАС, где работал и Майкл, — стал объяснять Стефанос. — Когда Майкл ушел в горы, он, как я думаю, хотел встретиться с ними. Но немцы начали операцию в горах, и партизаны стали уходить частями. Одна группа, самая большая, двинулась на север, с ней ушел и Ангелос. Не знаю, как он оказался здесь, только на Парнасе он напал на Майкла и убил его.

— Почему?

— Понятия не имею. Правда, в те дни такое убийство было не редкостью. Может быть, Майкл с Ангелосом поссорились из-за действий группы Ангелоса. Возможно, Майкл стал давить на него, а Ангелос, как теперь стало известно, ждал ухода немцев и берег свою группу для другого.

Саймон резко поднял голову, его светло-серые глаза были полны внимания.

— Ангелос был одним из них? Вы в этом уверены?

— Конечно. Ангелоса Драгоумиса интересовали лишь высокие ставки. Как только немцы покинули Грецию, он оказался в Афинах и принял активное участие при резне в Каламаи. Он вообще постоянно предавал союзников. — Старик усмехнулся. — Но Майкл, кажется, этого не знал. Нет, они поссорились из-за другого. Вероятно, эти двое никогда бы не смогли договориться. Ангелос был плохим, плохим по самой сути, а Майкл не любил иметь с такими дело. Они и прежде ссорились. Он рассказывал мне. Ангелос был заносчивым и упрямым, а Майкл… Что ж, Майкла тоже было трудно в чем-то переубедить.