Мэри Стюарт - Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости [сборник]

— Точно. — Саймон достал еще одну сигарету. — Вы сказали, что Майкла убили. Но если двое ссорятся и дерутся, это нельзя назвать убийством, Стефанос.

— И все же это было убийством. Хотя и драка, но нечестная. Не забывайте, Майкл был ранен.

— Все равно…

— Сначала Майкла ударили сзади то ли камнем, то ли прикладом. У него был проломлен череп. Чудо, что он не умер сразу и даже не был оглушен. Наверное, услышал, как Ангелос подкрадывается, и обернулся. Потому что, несмотря на предательский удар и на раненое плечо, Майкл с ним все-таки подрался. Он был… сильно избитым.

— Понятно. — Саймон поднес спичку к сигарете. — А как Ангелос убил его? Не из ружья же? Ножом?

— Свернул шею.

Спичка застыла в дюйме от сигареты. Серые глаза поднялись на старика. Мне не было видно их выражения, но Стефанос величественно, словно Зевс, кивнул. Глаза у Нико внезапно сощурились и блеснули из-под длинных ресниц. Спичка наконец достигла цели.

— Это могло произойти и в драке, — возразил Саймон.

— Убить его было не просто, — сказал старик. — Но с раненым плечом и с раной на голове…

Голос его сник. Он больше не глядел на Саймона; его взгляд был устремлен куда-то вдаль, за освещенные стены комнаты, во время и в пространство.

Пауза. Потом Саймон выпустил длинную струю дыма.

— Да, — произнес он. — Что ж. А этот Ангелос… Что потом с ним было?

— Не знаю. В Арахову он, разумеется, не вернулся. Ходили слухи, что, когда попытка прийти к власти провалилась, он и ему подобные укрылись в Югославии. Прошло уже четырнадцать лет, и, возможно, его уже нет в живых. У него остался единственный родственник — двоюродный брат Димитриос Драгоумис. Однако он ничего о нем не знает.

— Двоюродный брат? Здесь?

— Драгоумис живет сейчас в Итее. Он тоже воевал, вместе с Ангелосом, но был рядовым. Да и вообще, лучше кое о чем забыть. — Голос у старика стал жестким. — Но то, что Ангелос сделал со своим народом, забывать нельзя. И в Каламаи, и в Пиргосе, где, как говорят, он тоже был, погибло множество греков, и среди них мой двоюродный брат Панос, старик. — Узловатые руки судорожно задергались на коленях. — Да дело не в этом. Я не о политике говорю, кирие Саймон, и не о том, что подобные ему творили во время войны. Он был злым, кирие, он наслаждался злом. Ему доставляло радость видеть боль и страдания детей и старух. Он, как Арес, похвалялся, что многих убил сам. Он вырывал у мужчин глаза — и у женщин тоже — и улыбался. Вечно улыбался. Он был злой. Он предал Майкла и убил его.

— Но если его никто не видел после гибели брата, как вы можете быть уверены, что он убил Майкла?

— Я видел его, — просто сказал старик.

— Вы его видели?

— Да. В этом я не сомневаюсь. Когда я наткнулся на них, он побежал. Я не мог бежать за ним вдогонку. — Он снова сделал паузу, такую же тягостную, ужасную, короткую. — Видите ли, Майкл был еще жив.

Саймон опять поднял глаза и взглянул на Стефаноса. Старик кивнул:

— Да. Он прожил еще почти минуту, но из-за этого я задержался, и Ангелосу удалось сбежать.

— И он не попытался напасть на вас?

— Нет. Он тоже был здорово побит. — Глаза старого пастуха сияли удовлетворением. — С Майклом было не так-то легко справиться, даже предательски ударив по голове. Ангелос мог застрелить меня, но его пистолет я потом нашел за камнем. По-видимому, он отлетел туда во время драки. Горы кишели немцами, а он, должно быть, надеялся тихо убить Майкла, только ему не хватило ловкости и ума, и Майкл успел повернуться к нему. Когда я увидел их на краю обрыва, Ангелос как раз вставал на ноги. Он собирался двинуться на поиски пистолета, но моя собака бросилась на него, и ему оставалось только бежать. Без пистолета он ничего не мог сделать. — Старик вытер рот тыльной стороной узловатой загорелой ладони. — Я отнес твоего брата в Дельфы. Куда поближе. Вот и все.

— Он что-нибудь говорил?

Стефанос заколебался, Саймон внимательно смотрел на него. Старик покачал головой.

— Так, ничего особенного, кирие. Если бы это имело смысл, я бы тебе написал.

— Но он говорил?

— Он сказал: «Возничий».

Прозвучало это «О Eniochos», причем на классическом, а не на современном греческом. Мне, как и многим посетителям Дельфов, эти слова были известны, потому что так называется знаменитая бронзовая статуя в Дельфийском музее — юноша-возничий в ниспадающем складками одеянии, держащий в руках вожжи от невидимых лошадей.

Я посмотрела на Саймона, гадая, какое отношение к постоянно произносимым именам «Ангелос» и «Майкл» имеет «Возничий».