Фредерик Дар - Убийца. Бесполезное расследование

Она уже успела взять себя в руки. Она уже полностью владела собой. Ее фиалковый взгляд протыкал мою шкуру насквозь. Я видел ее руки на руле: ни один пальчик не шевелился. Ее руки словно лежали на бархатной подушке, напоминая гипсовые или восковые слепки. Я невольно залюбовался ими.

Поскольку я, онемев от наскочившей эмоции, не отвечал, она с удесятеренной решительностью повторила:

— Ну?

— Ну, — сказал я наконец, радуясь, что голос мой звучит твердо, — я, как видишь, приехал тебя навестить.

Она покосилась на блестящее лезвие ножа.

— Интересная у тебя манера навещать.

— Не обессудь, — проворчал я. — Твоя манера прощаться требует достойного ответа.

Она пару раз хлопнула ресницами: мой удар достиг цели.

— Ты, я вижу, на меня в обиде…

— А ты как думаешь, моя прелесть? Мне ведь все шишки достались.

Между нами снова холодной рекой потекло молчание. Я раздумывал, как начать. Она размышляла, как отвертеться.

— Я знаю, милый, — прошептала она, — ты считаешь меня стервой.

«Милый»! Она называет меня милым! Ничего себе, наглость! Я тут же обрел прежнюю уверенность убийцы. Я вспомнил, что у меня в руках перо, и четко представлял себе, как в случае чего пущу его в ход.

— Только не надо! — бросил я.

— Что?

— Тебе субтитры написать, или как?

Она пожала плечами.

— Конечно, все свидетельствует не в мою пользу…

Тут я здорово разозлился. Она снова пыталась меня одурачить — и это после всего, что произошло! Видно, она меня совсем за дурака принимала.

Свободной рукой я залепил ей в рожу и в полумраке увидел, как на глазах у нее заблестели слезы.

— Я ни в чем не виновата! — несмотря на это, продолжала она. — Я стала жертвой обстоятельств…

Новая оплеуха заставила ее заткнуться.

— Тихо, — сказал я. — Говорить буду я. Знаешь, девочка, ты мне лихо перетряхнула жизнь. Благодаря твоим соблазнительским номерам я свернул на тропинку, которой не ждал. Эти несколько месяцев в тюрьме заставили меня хорошенько подумать, и я, представь, выбрал для себя лучшую философию, какая только бывает: философию приятия. Вместо того чтобы хныкать, я все принимаю, а потом — использую… Я замолчал. Она слушала подобострастно, с тем боязливым и встревоженным видом, который я впервые заметил за ней на суде и который делал ее совершенно другим человеком.

— Эпилог тут ни к чему. Знай только, что я умею проигрывать… ну, умею на свой манер. Ты хорошая актриса. Восхищаюсь и снимаю шляпу. Но, как ты, может быть, заметила в зале заседаний, я тоже могу работать тыквой, когда меня суют в дерьмо… Я в последнее время немало размышлял, извини, что повторяюсь.

— Я знаю.

Она и это знала — она всегда все знала. К тому же за меня красноречиво говорила моя физиономия. Мой моральный дух уже выплыл на поверхность, как всплывает со дна озера дохлая собака.

— Я одурачил легавых один раз — в тот день, когда мы познакомились. Мне это удалось и во второй раз, когда я в последний момент остановил свой процесс. И в третий — когда дал деру из больницы… Ты читала газеты?

— Конечно.

— И тебе не пришло в голову, что я могу направиться к тебе?

— Честно говоря, нет. Я предупредила консьержку, чтоб никому не давала моего адреса, и потом…

— И потом, ты думала, что я не смогу долго водить полицию за нос, верно?

— Думала или не думала — что теперь…

— Ладно, молчи.

Она замолчала.

— Ну, теперь ты видишь, в кого я превратился? Эх, Эмма, скверную ты у меня выработала привычку… Теперь я убиваю так же легко, как дышу, и задумываюсь над своими поступками не больше, чем когда выплевываю углекислый газ. Понимаешь?

— Я понимаю одно, — сказала она. — Ты был убийцей с самого начала. И мы сразу это поняли…

— Кто — «мы»?

— Мы…

Я не стал допытываться.

Она продолжала:

— Убийцей рождаются, Капут. Это как раз твой случай. Ты об этом не подозревал. Может быть, именно я заставила тебя это понять, но моя роль тут невелика. Рано или поздно ты понял бы это сам. Когда ты сел к нам в машину, то считал себя всего-навсего мелким жуликом и неудачливым воришкой. Ведь ты умен. Очень умен: это и сдерживало твой инстинкт.

— Может быть.

— Точно, Капут, точно.

Раньше она никогда не называла меня «Капут». Но теперь все время награждала этой кличкой, потому что я ее действительно заслуживал.

— Зачем ты приехал?

Я удивленно посмотрел на нее.

— Угадай!

— Чтобы спрятаться? Но это очень неосторожно…

— Нет.

— Чтобы…

— За деньгами, Эмма. За большими деньгами. Ведь в каком-то смысле я твой компаньон. Это благодаря мне ты сегодня купаешься в деньгах. Вот я и приехал за своей долей.