Шарль Эксбрайя - Семейный позор. Мы еще увидимся, детка! Ночь Святого Распятия

— Совершенно верно. Именно в задницу!

Элуа повернулся к жене:

— Отличное воспитание! Тебе есть чем гордиться! Парень готов прикончить отца!

Он снова посмотрел на Бруно.

— Ну, валяй, убивай! Чего ты ждешь?

— Я жду, когда ты прекратишь валять дурака!

Великий Маспи опять накинулся на жену:

— А уж до чего почтителен! Вполне понятно, почему ты считаешь его истинным образцом для сестер и брата! Вот что, господин Маспи-младший, к несчастью, я не имею возможности помешать вам ни носить, ни бесчестить мое имя, но я хочу, чтобы вы знали: я больше не считаю себя вашим отцом!

— Неважно!

— Не… Ах ты паршивец! Ну, сейчас тут будет смертоубийство!

Селестина, заслоняя сына, бросилась между ними:

— Прежде чем ты дотронешься до моего малыша, чудовище, тебе придется убить меня!

— Прочь с дороги!

— Никогда!

— Не доводи меня до крайности, Селестина, а то здесь начнется настоящее светопреставление!

Бруно мягко отстранил мать.

— Отец…

— Я тебе запрещаю!..

— Отец… убили Пишранда.

Тут уж наступила гробовая тишина.

— Кто? — немного помолчав, спросил Великий Маспи.

— Тот же, кто прикончил итальянца…

— Салисето?

— Я не знаю.

— А с чего ты взял, будто я в курсе?

— Отец… я очень любил Пишранда… И он всегда хорошо к тебе относился… Правда, он считал тебя жуликом, но по крайней мере жуликом симпатичным, и потом, Пишранд всегда думал о нас, малышах… Именно ради нас он не отправлял тебя за решетку так часто, как ты этого заслуживал…

— Ну и что?

— Может, подсобишь мне поймать убийцу?

— Нет!.. Во-первых, я не обязан вкалывать за полицейских, а во-вторых, мне нет дела до Корсиканца!

— Даже когда он колотит тебя при жене и родителях?

— Ну, это уж совсем другая история, и я расквитаюсь с ним на свой лад — тебя это не касается!

— Ты знаешь Эмму Сигулес по кличке Дорада?

— Смутно.

— Говорят, она подружка Салисето?

— Возможно.

— Это в ее доме убили Пишранда.

— Так ты арестовал Дораду?

— Нет, она скрылась.

Элуа хмыкнул.

— Ох, ну до чего же вы все ловки!

— Не представляешь, где бы Дорада могла спрятаться?

— Нет.

— Ладно… короче, ты вовсе не желаешь мне помогать?

— Вот именно.

— Что ж, я сам пойду к Корсиканцу! Скажи хоть, где я могу его найти.

— В «Ветряной мельнице» на улице Анри Барбюса, но на твоем месте я бы поостерегся… Тони — крепкий малый…

— Не беспокойся, я тоже не кисейная барышня… И я больше не вернусь сюда, отец.

— Правильно сделаешь.

— Не думал я, что ты такая дрянь… И теперь, раз ты встал на сторону убийцы Пишранда, — только держись! Я не оставлю тебя в покое и, даю слово, при первом же ложном шаге сразу упеку в Бомэтт!

— Странные у тебя представления о сыновней почтительности.

— Для меня настоящим отцом был Пишранд, а тебя уважать решительно не за что.

Когда Бруно собрался уходить, Селестина его обняла.

— Ты прав, малыш… И, случись с тобой какая беда, этот сквернавец еще свое получит!

Сказать, что Элуа остался очень доволен собой, было бы бессовестной ложью.

Бруно вместе с Ратьером, грубо отшвырнув хозяина «Ветряной мельницы», преградившего им вход в комнату за баром, переступили порог тайного убежища Тони Салисето. Корсиканец играл в карты с Боканьяно. Оба бандита окаменели от изумления, потом, очухавшись, полезли за оружием, но Маспи, уже державший в руке пистолет, приказал им сидеть спокойно.

— Вас сюда не звали, — буркнул Салисето. — Чего надо?

Бруно подошел поближе.

— Во-первых, вернуть то, что тебе задолжал мой отец.

И Салисето получил такой удар в челюсть, что полетел на пол. Боканьяно хотел броситься на помощь главарю, но Ратьер мягко посоветовал:

— На твоем месте, Луи, я бы не рыпался.

Боканьяно послушно замер. А Тони уже встал, ребром ладони утирая кровь с разбитых губ.

— Ты об этом пожалеешь, Маспи!

— Сядь! А теперь, может, потолкуем немного об убийстве Пишранда?

Бандиты с удивлением переглянулись, и полицейский подумал, что, похоже, оба понятия не имеют о гибели старшего инспектора. На долю секунды он растерялся. Но потом ему пришло в голову, что эта парочка слишком хитра для такой примитивной ловушки.

— Первый раз слышу! — проворчал Салисето.

— Разве Эмма тебе ничего не сказала? А ведь Пишранда убили у нее дома…

— Какая еще Эмма?

— Дорада… Она ведь твоя подружка, верно?

— Мы расстались несколько месяцев назад. Слишком своевольна, на мой вкус…