Шарль Эксбрайя - Семейный позор. Мы еще увидимся, детка! Ночь Святого Распятия

— Вы католик, сеньор?

— Нет.

— Вот как…

Он несколько растерялся, видно, не сообразив, что таким категоричным ответом я хотел сразу положить конец разговору. Но от пьянчуги не так легко отвязаться.

— Ж-жаль, — икая, изливает он мне свое разочарование. — Иначе вы бы не отказались угостить меня стаканчиком…

Он вдруг с неожиданной злобой тычет в сторону кабачка.

— А там? Думаете, там есть добрые католики? А?

— Несомненно…

— Ну, так поглядите, черт возьми, сумею ли я найти хоть одного!

И пьяница нетвердой, но решительной походкой вваливается в кабачок. Не теряя из виду своего наркомана, я с любопытством наблюдаю, как несчастный любитель спиртного ищет столпов веры. Похоже, он рассудил верно, ибо все, к кому он обращался, грубо отпихивали беднягу. В конце кондов кто-то толкнул пьянчужку так сильно, что он отлетел к самой стойке и шлепнулся у ног моего наркомана. Тот даже не вздрогнул. Во всяком случае, не больше, чем если бы кто-то осторожно положил рядом с его бокалом цветок. Дабы восстановить равновесие, пьяница схватил наркомана за нога и, снова приняв вертикальное положение, начал изливать ему свою скорбь. Напрасный труд, ибо собеседник явно «отсутствовал». Раздосадованный пьянчуга обратился непосредственно к хозяину кабачка и тут наконец нашел истинно верующего, ибо кабатчик сунул ему под нос полный бокал. Пьяница залпом выпил, и его тут же вышвырнули из заведения. На все это ушло гораздо меньше времени, чем занял рассказ. Я скрылся в тени и с веселым любопытством наблюдал, как неутомимый бродяга, шатаясь, отправился на поиски других щедрых и благочестивых сограждан, накануне Святой недели готовых милосердно угостить ближнего рюмочкой горячительного. Я так долго смотрел вслед покачивающейся на каждом шагу фигуре, что едва не упустил добычу. Снова заглянув сквозь стекло, я увидел, как мой наркоман, бросив на стойку несколько смятых бумажек, соскользнул с табурета и побрел к выходу тем дробным «деревянным» шагом, что так характерен для подобных больных. Когда он выходил, я прижался к стене, но парень, даже не взглянув по сторонам, повернул направо, в сторону Торнео и Гвадалквивира. Я почти не сомневался, что он перейдет мост Изабеллы II и направится в Триану. Хорошенькая прогулка в перспективе, но меня переполняла кипучая энергия. Наркоман шел быстро и ни разу не обернулся. Надо думать, его сильно «ломало», а в таком случае человеку все равно — пусть за ним гонится хоть вся испанская полиция. Двигаясь следом, примерно метрах в тридцати, я тихонько посмеивался про себя: ну и физиономия была бы у парня, скажи ему кто-нибудь, что недавняя жертва висит у него на хвосте!

Добравшись до Торнео, красивого бульвара, украшенного двойными рядами деревьев, наркоман свернул налево, как я и предвидел, — в сторону моста. Преследоьание не составляло никаких трудов, и меня это вполне устраивало. Я надеялся наконец расквитаться за прежнюю неудачу. Неожиданно там, где начинается улица Паскуале Гаванго, мой «протеже» пересек бульвар и направился вдоль железнодорожного полотна. И что на него нашло? Перейдя пути, он спустился на набережную Баркуэта, по-прежнему оставаясь на севильской стороне Гвадалквивира. Идти стало труднее. Ночную тишину заполнили шумы и шорохи большой реки, ее влажное дыхание несколько успокоило сжигавший меня азарт, и я начал всерьез задумываться, какого черта наркомана понесло в столь безлюдное место. Мы уже подходили туда, где Гвадалквивир расширяется, прежде чем разделиться на рукава, то есть примерно на уровне Кордовского вокзала, и тут я услышал за спиной осторожные шаги. Прежде чем обернуться, я инстинктивно отскочил в сторону. Передо мной стоял незнакомый тип и, судя по зажатому в руке ножу, явно не питал добрых намерений. Отражать нападение вооруженного противника — чуть ли не первое, чему нас учили на уроках дзю-до, и через секунду я уже крепко держал парня за руку, намереваясь по всем правилам швырнуть его через себя, как вдруг, слегка повернув голову, заметил, что к нам во всю прыть спешит наркоман. Пришлось отпустить первого нападавшего и заняться старым знакомым, очевидно намеревавшимся загладить оплошность, допущенную им на Ла Пальма. От первого удара дубинкой я увернулся и одновременно как следует шарахнул парня с ножом пониже пояса. Тот на редкость некрасиво выругался. Но я не успел отпраздновать победу, ибо моя мнимая добыча, так хитро заманившая меня в ловушку, перешла в наступление, и новый удар дубинки рассек мне щеку. Я пошатнулся от боли, но все-таки успел съездить по физиономии убийце с ножом, прежде чем еще один удар дубинки окончательно отбил у меня интерес ко всем на свете приключениям, в том числе и к моим собственным.