Шарль Эксбрайя - Семейный позор. Мы еще увидимся, детка! Ночь Святого Распятия

А тут еще самый младший, Илэр… Малышу, которым так гордился Маспи, пришлось сидеть сложа руки, ибо за ним зорко следила полиция. В последний раз, когда Илэра привели в суд для малолетних нарушителей, судья ясно предупредил:

— Если мы с тобой снова встретимся, прямо отсюда поедешь в исправительный дом!

Элуа, полагая, что его сын еще слишком мал для таких суровых испытаний, устроил его в пансион неподалеку от Экс-ан-Прованса, строго-настрого приказав не высовываться год или два. Отец объяснил Илэру, что тот теперь последний продолжатель рода Маспи, а потому обязан действовать осторожно и не рисковать понапрасну. Илэр, далеко не глупый малый, дал слово, что отец вполне может на него положиться.

Короче, теперь, без детей (Фелиси возвращалась домой только ночевать), жизнь на улице Лонг-дэ-Капюсэн стала совсем не веселой. Впрочем, даже если дочь приходила раньше обычного, отец с ней почти не разговаривал и, вероятно, выгнал бы, как и старшего сына, узнай он, что вот уже несколько недель девушка тайно видится с братом.

Как и остальные члены семьи, Фелиси три года не получала никаких вестей от Бруно и очень тревожилась. Однажды, не выдержав, девушка рискнула сходить в комиссариат к инспектору Пишранду. Фелиси помнила, что он всегда очень хорошо относился к Бруно. Добряк поспешил ее успокоить. Он переписывался с «позором» Маспи, иногда даже виделся с ним и уверил Фелиси, что она может гордиться братом — тот, как и она сама, на верном пути.

— И, знаешь что, моя крошка, — добавил инспектор, — если тебя вдруг кто-нибудь обидит, сразу скажи мне! Ладно?

Но Фелиси так и не пришлось звать Пишранда на помощь. Она была порядочной девушкой, всегда держалась скромно, и ни один шпаненок никогда не посмел бы к ней приставать. И потом, не следовало забывать, что Фелиси — дочь Великого Маспи, а с ним шутки плохи.

Однажды в полдень девушка, как обычно, шла обедать в бистро на улице Тьер. Неожиданно из толпы, запрудившей Канебьер, ее окликнули:

— Фелиси!

Мадемуазель Маспи не повернула головы, решив, что, возможно, это какой-нибудь повеса, узнавший ее имя от одной из подруг. И все же сердце Фелиси учащенно забилось — уж очень знакомый голос… А вдруг это и вправду… Тот, кто окликнул девушку, подошел поближе и, поравнявшись с ней, ласково спросил:

— Боже мой, да неужто это ты, Фелиси, стала такой красоткой?

Тут она наконец обернулась и, смеясь от счастья, упала в объятия Бруно.

Парень повел сестру обедать в хороший ресторан, но ни тот, ни другая почти не обращали внимания на еду — у обоих накопилось слишком много вопросов и больше всего им хотелось говорить и слушать. Бруно рассказал сестре, что недолго носил полицейскую форму — успешно сдав все экзамены, он получил звание инспектора и теперь будет служить в комиссариате, под началом у своего покровителя Пишранда.

— Но тогда, Бруно… случись что-нибудь в нашем квартале, туда могут послать тебя?

— Конечно.

— О Матерь Божья! Да подумай же хоть немного об отце!

Бруно пожал плечами.

— Об отце? Я не хочу иметь с ним ничего общего, но пусть только попробует ставить мне палки в колеса — узнает, почем фунт лиха.

Фелиси, в ужасе от такого кощунства, молитвенно сложила руки.

— Но отец…

— Послушай, Фелиси, для меня мир делится на честных людей и всех остальных… И хватит об этом. А как мама?

— Скучает по тебе, как и бабушка с дедом…

— А Эстель, говорят, вышла замуж?

— Да, за пьемонтца. Живет в Турине… Мы не пишем друг другу… и на свадьбу она меня не позвала…

— Тем лучше для тебя… Эстель кончит очень скверно. А как Илэр?

— В пансионе неподалеку от Экса… За него я тоже беспокоюсь, Бруно… мальчишку чуть не отправили в исправительный дом.

— Я в курсе. Попытаюсь его урезонить… Во всяком случае, дорогая моя Фелиси, я очень рад, что ты не похожа на Эстель и Илэра.

— Надо думать, скорее на тебя…

Брат и сестра чуть смущенно рассмеялись. Оба прекрасно понимали, что, хотя никто из них не назвал имени Пэмпренетты, оно так и вертелось на языке. Наконец Бруно решился:

— Ах да, кстати… а дочка Адолей… — голос Бруно слегка дрогнул, и у Фелиси на глазах выступили слезы. — Памела… Что с ней теперь?

— Пэмпренетта все такая же… Продолжает смеяться и… делать глупости…

— Так ты думаешь, она…

— Нет-нет, совсем не то, что ты подумал! Насчет поведения я ни разу не слышала ничего дурного…

Бруно с облегчением перевел дух.

— Но Пэмпренетта по-прежнему ворует… Ума не приложу, как ее до сих пор не поймали… Скажи, Бруно, а ты все так же любишь Пэмпренетту?