Саймон Бекетт - Множественные ушибы

Я почти не сомневался, что она разозлится, но Матильда лишь покачала головой.

— Нет.

— Где он?

Она едва заметно пожала плечами.

— Не знаю.

— Неужели не хочет увидеть собственного сына?

Не успели эти слова сорваться у меня с языка, как я о них пожалел. Уж у меня-то прав меньше, чем у кого-либо, задавать подобные вопросы.

— Мишеля мы не планировали. А Луи всегда боялся ответственности.

Я уже спросил больше, чем мне полагалось, но чувствовал — и не мог в этом ошибиться — между нами некую близость. Было в позе Матильды нечто манящее, отчего хотелось протянуть руку и дотронуться до нее. Вместо этого я обхватил ладонями кофейную чашку.

— Вам никогда не приходило в голову уйти отсюда? Вдвоем с Мишелем?

Ее удивила моя прямота. Но чем дольше я наблюдал за ее отцом и сестрой — и даже за Жоржем, — тем больше убеждался, что Матильда — единственный здравый человек на ферме. Она заслуживала лучшей жизни.

— Здесь мой дом, — тихо ответила она.

— Людям присуще уходить из дома.

— Отец… — Матильда запнулась, а когда продолжила, у меня возникло ощущение, что она собиралась сказать совершенно иное. — Отец души не чает в Мишеле. Я не могу отнять у него внука.

— У него останется Греттен.

— Это не одно и то же. — Она отвернулась к окну. — Он всегда мечтал о сыне, и рождение дочерей было для него разочарованием. Даже рождение Греттен. Теперь у него есть внук, и он рассчитывает, что мальчик вырастет на ферме.

— Это вовсе не означает, что вы должны подстраиваться под его желания. У вас своя жизнь.

Я заметил, как слегка поднялась и опустилась ее грудь. Да еще чаще стала пульсировать жилка на шее. Вот и все признаки волнения.

— Я не могу оставить Греттен, а со мной она не поедет.

«Да, наверное, не поедет», — подумал я, вспомнив, что говорила Греттен о сестре. Но смирение Матильды возмущало. Меня так и подмывало спросить, а пошла бы Греттен ради нее на такие же жертвы? Хотелось сказать, что она тратит жизнь на побегушках у человека, который готов ее продать, как ненужный хлам. Но я и без того наговорил лишнего. К тому же дверь в этот момент открылась и появилась Греттен.

— Несушке с больными глазами хуже, — объявила она, прижимая к животу корзинку с яйцами. — Придется… — Она запнулась, увидев меня.

Матильда встала и поспешно отошла от стола. Я покраснел, словно нас застукали за чем-то неприличным.

— Что он здесь делает? — произнесла Греттен.

— Отдыхает. — Матильда принялась мыть кофейник. — Так что там с курицей?

Греттен не ответила, но достаточно было взглянуть на ее лицо, чтобы понять, что она чувствует.

— Мне пора вернуться к работе! — бросил я, обходя девушку и направляясь к двери. — Спасибо за кофе.

Матильда кивнула, но не обернулась. Греттен, не замечая меня, сверлила глазами спину сестры. Я вышел во двор, но далеко уйти не успел: из окна раздались громкие голоса.

— Почему ты всегда пытаешься все испортить?

Ответа Матильды я не расслышал, но, судя по тону, она пыталась успокоить сестру. Греттен распалялась.

— Да, пытаешься! И по какому праву ты мне постоянно приказываешь? Меня от тебя воротит!

Раздался звук как от пощечины, секундой позже дверь распахнулась, и Греттен выскочила во двор. Я поспешно отступил в конюшню. За сестрой из кухни выбежала Матильда.

— Греттен!

Та обернулась, и я увидел на ее щеке красный отпечаток ладони.

— Я тебя ненавижу!

Она побежала через двор, Матильда устремилась за ней, но остановилась, услышав, что заплакал Мишель. Ее лицо болезненно скривилось. Заметив меня, она отвернулась и ушла на кухню к сыну.

Я оставил свое укрытие в конюшне, предварительно убедившись, что Греттен во дворе нет. Что бы там ни было между сестрами, мне нечего встревать в их отношения. На ферме воцарилась привычная тишина. Я повернул к амбару. Время шло к обеду, и разводить порцию раствора не имело смысла. Да и после раннего начала рабочего дня у меня не возникло желания залезать на леса. От кофе жажда усилилась, и я направился к крану с водой. В амбаре, как всегда, было прохладно, пахло старым деревом и прокисшим вином. Я отвернул вентиль и подставил ладони под холодную струю. Но сквозь плеск воды услышал другой звук. Закрыл кран, вышел во двор и вытер мокрые руки о комбинезон. Шум доносился со стороны озера. Я не мог разобрать, в чем там дело, но, судя по визгу, еще одной свинье предстояло расстаться с жизнью.

Вскоре раздался крик Греттен. Я выскочил на дорожку и, тыкая палкой в землю, помчался странным аллюром — полубегом, полускачками. И по мере того как приближался к свинарнику, шум становился громче. Возгласы, лай, визг. Оказавшись на поляне, я увидел странную троицу в замысловатом танце — Жоржа, Лулу и кабана. Старик пытался направить зверя в загон, а собака бешено кидалась на него. Разъяренный кабан крутился, пытаясь достать обидчицу, и с такой силой отбрасывал в сторону доску, которой его погонял Жорж, что чуть не сбивал старика с ног.